— Григор, бери парней и за мной! — закричал я, указывая обагренным лезвием на высокое, полуразрушенное здание в центре руин. — Убьем Мудреца, пока он не бежал!
Одержимый кивнул и бросился вслед за мной, вместе с отрядом элитных венатори. Мы пробились через заслон бронированных чудищ, растерзали ревущего огра и ворвались в высокие ворота древней эльфийской цитадели. Кровь кипела, дракон ревел, изрыгая лед и пламя, обращая врага в пепел. Элементальная ярость делала клинок быстрее ветра, и я хохотал, оставляя за спиной груды изрубленных, заколотых, раздробленных тел. Рядом, сверкнув, пролетело копье и с хрустом вонзилось в живот венатори. Тот взвыл и рухнул.
Ворвались в ворота и вдруг силы порождений тьмы кончились. Никто не стоял на нашем пути к Мудрецу. Он ждал нас.
Наш отряд пробился через небольшой темный коридор в широкий зал, тонущий в полутьме. Массивные эльфийские статуи не пощадило время, и лишь некоторые все еще стояли, грустно глядя на развернувшееся представление. Стены и потолки, некогда покрытые мозаикой и фресками заросли мхом и лианами. Тусклый свет солнца пробивался через дыры в потолке и падал на разбитую плитку пола, местами рассеченного глубокими провалами.
Я увидел его, в окружении бронированных гарлоков-вожаков. Уродливая смесь человека и порождения тьмы, насмешка над природой. Соломенного цвета волосы топорщились в разные стороны, глаза почти вылезали из орбит, широкий рот раздулся от множества зубов. Настоящее чудовище, издали вполне способное сойти за человека.
«Убей его! Убей его, любовь моя!»
— Вперед!
Мы бросились в атаку, сверкнула серебристыми полосами сталь, вспыхнуло колдовское пламя. Так ярко, что почти ослепило. Я едва увернулся от спирали огня и ощутил удар в спину — это заклятие настигло венатори и взорвалось. Волна хлестанула по ушам, запах горелой плоти опутал все вокруг. Полуслепой, я едва не пропустил взмах огромного молота. Увернулся — оружие удалилось о пол, и плитка треснула, разлетаясь осколками. Удар щитом под подбородок — попал выше, но враг открылся. Чувствую зловоние из его пасти, вижу черную ненависть в глазах. Укол в горло, кровь хлестанула по броне, обжигая кожу.
Вожак падает — осталось еще два. Мудрец визжит, обрушивая заклятие за заклятием, как талморский юстициар под бешенством. Молнии слепят, воздух звенит энергией, но венатори не отступают. Григор взревел и насадил вожака на клинок, будто громила ничего не весил, а затем сбросив с лезвия бросился на следующего.
Рядом прогудела шаровая молния, едва не превратив меня в кусок горелого мяса. Щит спас, став оплавившимся и горящим куском дерева и металла. Тварь завизжала сильней, глядя что я продолжаю наступать.
«Он не боится. Да это же всего лишь безмозглая тварь!»
Я увернулся от выпада секиры, позволил венатори прикрыть меня и оказался один на один с Мудрецом. Всего дюжина шагов. Руки твари загорелись, по уродливому телу пробежали раскаты молний, я бросился на него, устремляя острие меча в сердце. Ослепительная вспышка хлестанула по глазам, от грохота зазвенело в ушах. Я стиснул зубы, чувствуя, как раскаленные иглы магии вгрызаются в плоть, прожигая доспехи. Простого человека такое заклятие убило бы на месте, но не бретонца, рожденного под знаком атронаха. Он сделал ход. Теперь мой черед.
— ВУЛЬДТ!
Сила ту’ума пронесла меня через зал, и клинок с хрустом впился в грудь Мудреца. Тот вскрикнул, округлил взгляд и посмотрел на меня с неподдельным, даже комичным удивлением. Я резко провернул меч, наслаждаясь хрустом ломающегося хребта. Мудрец отпрянул, испуганно хватаясь за грудь.
— Сдохни, тварь! — взревел я, замахиваясь. Чудовище завизжало и подняло руки, пытаясь спастись. И «Северное сияние» рассек их, вместе с шеей. Удар вышел приличный. Голова Мудреца слетела с плеч и, взмыв в воздух, смешно шмякнулась о пол.
— Да! — крикнул Григор, добивая последнюю тварь. — Он сдох!
Звуки битвы затихали. В животе горело все слабее. Я улыбнулся, вложив «Сияние» в ножны и подошел к улыбающемуся Григору. В этот миг слова Кары перестали иметь хоть какой-то смысл.
— Все кончено, Григор, — сказал я. — Победа за нами.
— Ты — отличный воин, дружище, — сказал он.
«Томас»
Я обернулся, чувствуя нежную боль в голове. Немыслимо, странно, но за моей спиной стояла Тинае и, нежно улыбаясь, смотрела в глаза.
— Он мертв, Тина, — прошептал я. — Гварен спасен.
— Я знаю, любовь моя, — прошептала она, прижимаясь к груди. — Поцелуй меня, любовь моя.
Я прильнул к пухлым губам, забыв про все на свете. И тут блаженство сменилось агонией. Лицо Тинае исказилось, волосы побелели, на правой щеке появился уродливый красноватый ожег, глаза окрасились в ярко-зеленый. Нежная улыбка стала ухмылкой демона.
— Спасибо, что помог, Том.
Я вскрикнул от чудовищной боли, широкое лезвие меча Григора вырвалось из груди. Не мог вдохнуть, не мог поверить, в глазах горели алые звезды. Слова крутились на языке, но я лишь безмолвно раскрыл рот.
— Ты бросил меня на смерть, — зло прошипела Тинае. — Теперь мы квиты.
Григор рванул лезвие, и я заорал, едва не потеряв сознание. Боль сводила с ума, меня будто прожигали на сквозь чистым пламенем. Попытался удержаться на ногах, но, вместо этого рухнул на пол, разбив нос об окровавленную плитку.
— Уходим, — скомандовал Григор.
— Может, голову ему отрубить? — предложил кто-то.
— Нет. Он отважно дрался. Не будем осквернять тело. Уходим.
Венатори ушли, бросив меня умирать в залитом черной кровью зале. Перед глазами плыли круги. Едва сдерживая вопль боли, я попытался встать, но вышло лишь перевернуться на спину. Каждый вдох давался все труднее. В легких будто что-то хлюпало. Сердце билось медленно, но так громко, точно пыталось выбить ребра.
«Григор… ублюдок…»
Шлеп… шлеп… шлеп…
Я судорожно задышал и понял, что надо мной стоит странная фигура. И это не бред умирающего, а высокий, худощавый мужчина в старой мантии драконьего жреца, но более роскошной и бронированной, нежели робы сраженных мной мертвецов. Броня чернела эбонитом, мантия тихо трепетала на гуляющем по залу сквозняке. Его лицо — умное, усталое, с противоестественно сжатыми, сросшимися губами. Багрово-черные зрачки казалось, источают тень.
— Ты… Мудрец?
Он молча опустился предо мной на колено, холодная, мертвенно бледная рука коснулась груди. А затем пришла настоящая боль. Врагу ее не пожелаю. Агония, за гранью возможного. Мудрец вырвал из моего тела сверкающие потоки энергии. Я визжал, потеряв рассудок от немыслимой боли, глядя как из меня выходит магия и опутывает его.
Мудрец вспыхнул и боль тут же исчезла, сменившись ледяным опустошением.
— Что ты со мной сделал? — хрипло крикнул я, чувствуя лед в крови.
Чудовище судорожно вздохнуло и впилось пальцами в свой заросший рот. К моему ужасу, кожа порвалась, сочась черновато-алой кровью. Вопль боли и торжествующей ярости вырвался из его груди:
— Кххх ааааааааа! Каааааааааарх! Наконец-то! — Он заговорил на языке дова: — О, о, охохо… как долго… Думат, трусливая мразь…
— Что ты сделал со мной?!
Мудрец криво улыбнулся, кровь текла по его подбородку на мантию. Он отошел в сторону и принялся шебуршать в свисающем с пояса мешочке. Я отчаянно стиснул зубы и чуть повернулся. В руках тот держал странную зеленоватую сферу.
— О, сомнабория… вечность безмолвия… Оруам лта’илэо Диртамен.
Сфера вспыхнула, наполнив зал зеленым огнем. С минуту Мудрец очарованно рассматривал танцующие руны, точно ребенок, получивший, наконец, долгожданную свистульку. А затем полуобернулся на меня.
— Спасибо, брат, — сказал он.
Время для магии! Я поклялся себе, что никогда не прочту ни заклятия, но боль и ужас близкой смерти затуманили рассудок. Я сконцентрировался на исцелении и…
Ничего. Заклинание не сработало. Я попытался воззвать к дракону в душе, но тот молчал. Его будто вовсе не было. Лишь холодное безмолвие, переходящее в бессилие.