— Что ты сделал со мной?! Что ты… кха…кх…
Больше не мог вдохнуть. Чьи-то лапы схватили меня за ноги и потащили в черный провал.
Перед глазами промчалась жизнь. Детские года, деревянный меч в дрожащих руках. Осуждающее, вечно недовольное лицо отца. Первый настоящий бой, страх, кипящая кровь. Первая женщина, первая любовь, первая победа на скачках. Феллиция родила сына. Держу младенца в руках боязливо, боясь уронить, боясь что-нибудь сделать не так. Вижу наш дом, наших слуг, слышу смех. А затем пришли картины битв и радостей пути Довакина. Лица друзей и соратников, улыбка Брелины, запах гари и звон мечей. Лицо Тинае — неестественная фарфоровая маска, звон в ушах. Голос Кары.
Я в последний раз судорожно вдохнул и провалился в маслянистую тьму.
========== Глава 7. Обитель зла ==========
Кап… кап… кап…
— Еще! Еще… еще-еще! Трупы, трупы, трупы!
Тяжело дышать, тяжело раскрыть глаза — веки слиплись. В голове пустота, язык точно присох к небу. Все кажется нереальным, кошмарным сном. Пытаюсь пошевелиться — руки едва движутся, придавленные чем-то склизким и холодным.
Кап… кап… кап…
— Еще тела! Еще трупы! — голос в дали. Мужской и хриплый, с нотой визгливости.
Пытаюсь раскрыть рот, и что-то склизкое и холодное попадает на язык. Чувствую вкус гноя и свернувшейся крови. Пытаюсь выплюнуть — не выходит. Пытаюсь раскрыть глаза — не выходит. Бой сердца нарастает, дыхание сорвалось, я отчаянно дернулся и пальцы нащупали чей-то гниющий нос. Скользнули выше и проткнули суховато-склизкий, холодный глаз.
«Что за?!»
Кап… кап… кап…
Паника нарастает. Пришла боль в груди и позвоночнике. От мысли о параличе едва не закричал. Руки с трудом двинулись по осклизлой массе, нащупывая пальцы, кисти рук, оголенные ребра. Чудовищное усилие, и туши надо мной поддались, я пополз и, дрожа от ужаса в кромешной тьме, вывалился из груды плоти. Падение длилось недолго, но закончилось оглушающим ударом о ледяной камень.
Пытаюсь встать и поскальзываюсь. Снова падаю, больно ушибив колено. Пальцы устремляются к лицу, к глазам и нащупывают слипшуюся корку. Разлепил и, наконец, сумел открыть глаза.
Широкий темный зал, заваленный искореженными телами. Горы трупов кругом, точно на картинах безумного художника, изобразившего преддверие «Трясины». Боль ударила в голову, желудок свело — я рухнул на четвереньки и вырвал желчью. Гул в голове медленно отступал, уступая место тянущей боли во всем теле. Подниматься с колен не хотелось, каждая клетка тела пульсировала болью, и особенно сильно жгло в груди. В памяти промелькнули картины прошлого. Бой с порождениями тьмы, предательство, Мудрец… он что-то сделал со мной, а потом я умер.
«Я умер?»
Вздрогнул и с трудом поднялся на ноги. Осмотрел себя: полностью обнажен, измазан в присохшей крови и слизи, на груди темный рубец. Холодно, тихо, лишь изредка падающие капли нарушают безмолвие.
Кап… кап… кап…
«Я умер?»
Но боль говорила об обратном. Я обернулся и со смесью страха и отвращения уставился на гору трупов, бывшую моей колыбелью. Множество тел и я был одним из них, медленно гнил в горе, пока неведомая сила не вернула меня к жизни.
Коснулся груди. Рана полностью зажила, но болела чудовищно. Ни швов, никаких следов помощи в лечении. Оглянулся, выискивая источники тусклого, красновато-оранжевого света и заметил встроенные в стены сияющие пятиугольники. Будто наполненные лавой.
Кап… кап… кап…
— Еще тела! Их много! Много! Нужно еще!
Я вздрогнул и, справившись с подкатывающим к горлу ужасом, двинулся на голос. Был безоружен, но полагался на силу ту’ума, на лед и пламя.
«Боги, сколько тел. Люди, эльфы… мужчины, женщины, дети и старики, — я скривился в отвращении, заметив в куче полусгнившее личико ребенка. — Со всех сняли одежду и бросили гнить. Для чего?»
— Еще!
Голос приближался. Он доносился из-за небольшой горы. Я медленно приближался, сжимая кулаки, призывая внутреннего дракона. Но он молчал. Не спал, не противился. Его будто не было вовсе. Вернулось забытое чувство внутреннего одиночества, потерянное при убийстве Мирмулнира у дозорной башни.
Кап… кап…
— Еще!
Замедлился, чуть не поскользнулся на луже кровавой слизи, перешагнул через растерзанное тело старухи и увидел сгорбленную, дрожащую спину. Нечто похожее на человека сидело на требухе, обхватив голову руками. У меня не было ни оружия, ни доспеха. Только голос.
— Эй? — мой вопрос пронесся по залу громоподобный эхом.
Создание резко обернулось, раскрылась беззубая пасть, черные глаза блеснули в тусклом сиянии. Оно завизжало и, неестественно изогнувшись, уставилось на меня. Трупные язвы на гнилостном лице, длинные крючковатые когти с кусочками мяса.
Я медленно попятился.
— Ожил?! — визгнуло существо. — Тело! Тело! Тело! Телааааа!
— ЙОЛ! — крикнул я.
И ничего. Только эхо пронесло слово по залу мёртвых, точно насмехаясь надо мной. Мол, смотрите, мертвецы, этот кретин пытается накричать на чудовище! Экий идиот. Визг хлестанул по ушам, тварь прыгнула с грацией оборотня. Сверкнули когти, пасть раскрылась, брызжа гнилью. Я отскочил, поскользнулся на луже, еле удержал равновесие и тут же был сбит с ног массой тела твари. Сердце бешено колотилось, адреналин бил в виски, я задыхался от боли и ужаса. Когти полоснули меня, грудь будто обожгло раскаленным лезвием. Я вскрикнул, хватая зверя за грудки балахона. Когти вновь сверкнули, на этот раз обжигая живот и левое плечо. Я закричал и, изловчившись, зарядил кулаком в подбородок. Чудище отпрянуло, поскользнулось и жалобно завизжало.
Вскочил и бросился на него, обрушивая удар в скулу. Тварь извернулась, когти прошли в дюйме от горла, дав мне возможность поднырнуть и, зайдя за спину, взять зверя в удушающий захват. Еле сумел обхватить узкую талию ногами и что есть силы сдавил и потянул, не обращая внимание на впившиеся в бедро когти. Мускулы напряглись, тварь захрипела. Раздался громкий, противный хруст шейных позвонков. Чудище обмякло, но я решился выпустить его лишь после того, как прошли предсмертные конвульсии.
Отбросив зверя, я поднялся, тяжело дыша. Из свежих ран сочилась кровь, руки дрожали, в голове пульсировала боль. Мой ту’ум не сработал, но я не беспомощен.
— ФУС!
Ничего.
— ЛОК-ВА-КОР!
Ничего.
«Что за чертовщина?!»
— Я не немой, — сказал я себе. — Но…
И тут до меня дошло. Те вихри энергии, что вырвал из меня Мудрец — я вспомнил, на что они похожи. На души драконов, что я поглотил за все эти годы. Не верилось, казалось невозможным, но истинна подлым червем проникла в разум. Я не могу кричать, потому что он забрал у меня все души драконов. Все, до единой.
Я вспомнил учения Арнгейра. Голос осваивают десятилетиями, постоянными упражнениями создавая внутренние резервы. Путь голоса — это долгая дорога физического и ментального самосовершенствования. Я же всю силу брал из поглощенных душ. Без них я не мог кричать. И эти души забрал Мудрец. Забрал внутреннего дракона.
Довакин исчез. С холодом в душе и болью в висках я пытался осознать страшную, обескураживающую реальность. Я больше не драконорожденный повелитель голоса. Теперь я простой смертный. Всего лишь человек. Но как это возможно? Мудрец оказался драконьим жрецом, причем не гнилостной мумией, а вполне живым, хоть и тронутым скверной. Еще один гость из Нирна, родом из Мифической эры? Почему Седобородые не говорили мне о технике, позволяющей вырвать души драконов из тела Довакина? Вопросы без ответа.
Боль чуть отступила, и пришел холод. А вместе с ним и отдаленные, визгливые голоса. Я не мог драться с вооруженными порождениями тьмы врукопашную. Пришлось прятаться. Но сперва я снял одежду с вурдалака. Тряпки тяжелые, зловонные, пропитанные кровью и слизью, но они все же лучше, чем голая кожа. А рваный заляпанный кровью балахон с капюшоном скроет меня в темноте.
Забавно, слишком часто я поднимаюсь и падаю. В один день я герой в сверкающих латах, а на следующий уже израненный, безоружный полутруп, в заднице даэдра и обгаженом балахоне. Без оружия, без криков. Но я жив. А это главное.