– Убегая от все еще разгневанных богов своего народа, девица спряталась от их кары, затерявшись в другой стране, где правили другие боги, – подхватила Предслава. – Сын повелителя огненных духов служит вам уже тысячу лет. Но эта служба ему совсем не в радость. Он копит свои силы, ожидая дня, когда вырвется на свободу и отомстит. С каждым новым поколением вашего рода оковы, сдерживающие его, слабеют. Ведь доля крови вашей прародительницы в ваших жилах разбавляется с каждой новорожденной девочкой. Дух, охраняющий Рагнеду знает, что именно ей предстоит сразиться с его сыном. Поэтому он увел ее из дома, чтобы дать необходимые знания. Скорее всего этот раз не последний.
– И стражей к ней приставил. Собачки-то не простые, – добавил Межимир.
– У твоей дочери тяжкая судьба, ее ждет много трудностей и потерь. Но путь к победе тернист, – закончил Добрита.
– Рагнеда должна многому научиться, и не только чарам огня. Она должна хорошо владеть клинками, чтобы давать врагам отпор, – сказала Предслава.
– Лешачи лучшие воины, ее всему научат… – начал, было, Ярослав. Но его перебила старуха:
– Да, наши воины хороши. Но есть такие мастера, что и вас за пояс заткнут. В ловкости и сноровке им нет равных. Один из них сейчас лежит в вашей горнице.
– Тот юнец, которого мы подобрали на развалинах? – удивился князь.
– Он самый. Он не только научит Рагнеду всему, что сам умеет, но пройдет с ней до конца весь ее нелегкий путь, не раз спасет от смерти.
– Откуда вы все знаете? – спросила Дарина, которая до сих пор молчала.
– В час, когда родилась твоя дочь, огонь словно взбесился. Вы это прекрасно помните, дорогие мои. Нам было видение о судьбе девочки. Мы все сказали.
С этими словами тройняшки встали и ушли, оставив Ярослава с женой в глубоких размышлениях об услышанном. Все это походило на глупую сказку. Какое чудовище вырвется на свободу? Какое проклятие? А бред про прошлое? Только вот способности дочери к магии огня говорили об обратном. Даже Дарина и ее мать о такой силе не ведали и не мечтали. В довесок ко всему эти странные собаки (истинно семарглы без крыльев).
– Время все расставит на свои места. Будем жить как жили, – сказал Ярослав.
Прошло несколько дней после всех этих событий. У Ярослава и его жены из головы не шли слова волхвов. Не верить им не было оснований: тройняшки многое знали и видели из того, что недоступно обычным людям.
Рагнеда же вела себя как обычно – играла, носилась с мальчишками. Север и Трезор не отходили от маленькой хозяйки. В том, что Рагнеда теперь под надежным присмотром и больше не пропадет, можно было не сомневаться.
Эльф все еще лежал без сознания. Рагнеда, бывало, подолгу сидела у его ложа, рассматривала чужака. Ей было интересно, почему он такой, не похож на людей: заостренные уши, правильные и нежные черты лица, сияющая кожа. Она трогала его серебристо-белые мягкие, словно шелк, волосы.
В очередной раз девочка подошла к нему, уселась рядом на лавочку, опершись локтями о постель, положив подбородок на ладошки. Она прислушивалась к его дыханию, внимательно всматривалась в лицо, надеясь найти хоть один изъян. Рагнеда не заметила как ее локти сползли к руке эльфа и уперлись в упругие мышцы. Арэвил открыл глаза. Первое, что он увидел, был деревянный потолок, освещенный солнцем. Принц осмотрел горницу: бревенчатые стены, на окнах плотные расшитые занавески, сдерживающие яркие летние лучи. После увиденного его взгляд остановился на детском личике, усыпанном веснушками, обрамленном и темными и, выгоревшими на солнце, светлыми прядками. Глаза девочки были такого ярко-голубого цвета, что казалось, будто это два кусочка неба, какое бывает в ясный безоблачный день. Длинные черные ресницы и светлая кожа довершали контраст ее внешности.
«Поцелованная солнцем», – подумал Арэвил, увидев столько веснушек.
Они смотрели друг на друга с любопытством. Рагнеду удивили глаза эльфа – они были глубокого синего цвета с сиреневым оттенком, который особенно выделялся у самой границы радужной оболочки с белком. Она таких еще не видела ни у кого.
– Где я? – спросил Арэвил.
Но девочка его не поняла. Эльфийского языка она не знала. Голос принца звучал мягко; в нем, казалось, слышался хрустальный перелив ручейка. Рагнеда улыбнулась: