В Мурманске первыми покинули борт корреспонденты. Распираемые впечатлениями, отягощенные бесценным грузом исписанных блокнотов, магнитофонных лент и отснятой пленки, они спешили в столицу. Если бы по маршруту Мурманск — Москва, кроме самолетов, летали и ракеты, то можно не сомневаться, что в этот день каждая из них была бы абонирована «подводным» репортером.
Несмотря на то что корреспонденты нам все-таки немного мешали, особенно в первые дни рейса, мы с ними подружились и расставаться было жалко. Особенно скрашивал выпадавшие иногда тягостные минуты вынужденного ожидания спецфотокор ТАСС Марк Степанович Редькин. Знающий миллионы комичных историй и умевший заворожить любого своей манерой рассказывать, он в нашей походной обстановке был неподдельным Василием Теркиным. Колоритной фигурой оказался и другой спецкор ТАСС Виктор Дмитриевич Дмитриев, который обычно с мефистофелевым выражением на лице угрюмо молчал и вдруг изрекал что-нибудь по-настоящему остроумное. Однажды он, насупясь, спрашивает у радиста «Северянки» Тихомирова:
— А знаете ли вы, молодой человек, как решена проблема полупроводников на железнодорожном транспорте?
— Нет, — отвечает Тихомиров извиняющимся тоном.
— Так вот знайте. На два вагона — один проводник.
Радист некоторое время недоуменно смотрит, а затем заливается смехом. Дмитриев же отходит в сторону и снова погружается в меланхолическое молчание.
Второй эшелон отъезжающих составили наши коллеги — Гершанович, Павлов, Соколов, Зайцев и Киселев. Они немало потрудились для подготовки похода в Атлантику, помогли и словом и делом, и мы постоянно чувствовали это впоследствии, во время нашего океанического плавания. Прощание было коротким и теплым, для проявления каких-либо эмоций просто не оставалось времени.
Еще в первый день «генеральной репетиции» обнаружилось, что иллюминатор правого борта снаружи загрязнен мелкими желтыми пятнами, напоминающими ржавчину. Очистить стекло в неспокойном море не представлялось возможным. Сейчас, заполнив несколько систерн левого борта, создали искусственный крен, но иллюминатор все еще на полметра не доходил до поверхности. Мы с Фоминым опускаем за борт железный трап и по очереди, до плеча погружая руку в воду, ожесточенно протираем загрязненный иллюминатор ватой, пропитанной спиртом. Операция неприятная, ледяная вода обжигает, но подводное окно протерто и вновь может служить науке.
Радаков и Китаев, вооружившись паяльной лампой, пытаются прогреть и «расходить» блок устройства для взятия грунтовых проб, который в морс работал с заеданием. Многочасовая попытка окончилась успешно — «терпение и труд все перетрут».
Через два дня из Москвы прибыли уже знакомый нам Сергей Потайчук и Андрей Дмитриевич Старостин — ученый секретарь ВНИРО. Старостин бывал на Севере еще в те времена, когда наша рыбная наука только зарождалась. Седой, неизменно бодрый, он с нетерпением спустился в лодку. Получасового пребывания в холодном стальном туннеле вполне хватило для того, чтобы Андрей Дмитриевич попросил побыстрее проводить его наверх.
— Не-е-ет! Сюда я больше не ездок, — таким было его резюме.
Оказалось, что до сего момента Андрей Дмитриевич также хотел участвовать в атлантическом рейсе подлодки и получил на это разрешение. Мы все по достоинству оценили порыв ветерана науки, но что поделаешь — годы… Поэтому будем работать так, чтобы на закате дней новое поколение смотрело на нас с таким же уважением, как мы сейчас на Андрея Дмитриевича.
Утро 25 декабря большинство из нас, как и должно быть, начало с того, что обратилось к прессе. Во всех газетах был опубликован материал о «Северянке» — прибывшие в Москву корреспонденты «разрядили обоймы» одновременно. Каждый на свой манер рассказывал о первом подводном плавании, об истории вопроса, целях и перспективах. Говорилось и о нас, причем иногда в таком торжественно-приподнятом духе, что стало как-то не по себе. Виктор Фомин, например, прочитав о том, какой он решительный, надолго застыл с виноватой улыбкой. Вася Китаев свое чтение время от времени комментировал двумя-тремя словами, вроде: «Вот это дают!» Радаков, пробегая взглядом по строчкам, пребывал в хорошем настроении, пока не добрался до статьи, принадлежащей репортеру, принявшему несколько охотничье-рыболовных новелл нашего не лишенного юмора маститого ихтиолога за чистую монету. Сей товарищ, ссылаясь на авторитет Радакова, не жалея красок, описывал трагедию, которая ждет каждого буревестника, если тот попытается поживиться за счет косяка хамсы. Оказывается, эта рыбешка, собравшись в косяк, способна сомкнуться над нырнувшей птицей и потопить ее!.. Далее читатель узнавал, что сельдь издает звуки, напоминающие цоканье конницы по мостовой.