Так вот, по радиосообщениям наших соседей-траулеров, установлено, что в эту ночь разрозненная, во всех деталях наблюдавшаяся нами сельдь попадалась в среднем по сто килограммов на одну сетку. Неплохие уловы. И означающие притом, что мы видели и изучали рыбу не отвлеченно, а имели дело с промысловыми концентрациями, которые составляют часть сырьевой базы для наших рыболовных флотилий.
Ну разве могли не радовать такие новости? Кривая настроения вновь пошла вверх. Что скрывать, необычно трудная и однообразная обстановка не способствовала постоянной бодрости духа. Поэтому все новое, а тем более радостное воспринималось экипажем и научной группой очень оживленно.
…По коридору второго отсека протянулись розовые ленты эхолотной бумаги. Их километры. Два эхолота работают денно и нощно, через самопишущий аппарат каждого за один час проходит полтора метра ленты. Чтобы потом не запутаться, «куем железо пока горячо» — стараемся обрабатывать эти ленты не позже следующего дня. И узнаем все больше и больше нового.
Сличая количество наблюденных в иллюминаторы рыб с показаниями эхолотов, мы пытаемся расшифровывать язык гидроакустики. А это очень важно. Ведь тогда капитан рыболовного судна сможет по эхограмме прикинуть, какой урожай он соберет с глубин. Умение правильно читать показания эхолотов вплотную подводит нас к решению важной проблемы — к оценке запасов рыбы в море только по данным гидроакустических приборов.
Снова ночь, и опять глубина 80 метров, которая чем-то полюбилась сельди. Идет обычная работа: четко постукивают эхолоты, зеленоватым светом вспыхивает экран термосолемера, к иллюминаторам прильнули фигуры гидронавтов в канадках. На исходе ночи, уступив свое место у эхолота Фомину, я задремал. Вдруг меня разбудил толчок в спину: «Вас просит к себе гидроакустик». Спешу в центральный. Васильев молча передает мне наушники шумопеленгатора. Отчетливо слышу громкие звуки, напоминающие не то крысиный писк, не то посвистывание. Интересно, кто под водой может так пищать? Запрашиваем первый отсек, что они видят. В иллюминаторах и на эхолоте одно и то же — сельдь. Неужели селедка пищит?! Внезапно шум прекратился. Это совпало с исчезновением рыбы в иллюминаторах и на лентах самописцев эхолота.
И вот снова эти звуки, и снова сельдь видна в желтом зареве прожекторов. По звукам чувствуется, что это не одна и не две рыбы. Их много, они окружают своим пением лодку со всех сторон. Включаю гидролокатор — да, сельдь по всему горизонту. Вот теперь и скажи: «Нем, как рыба!» А она даже в полусне болтлива, как сорока. По всей вероятности, звуки служат средством связи между сельдями в этом царстве тишины. Без помощи сложного прибора мы бы их, конечно, не услышали.
— Что если попробовать искать сельдь по ее голосу? — спрашивает Васильев.
Записав рыбьи «песни» на магнитофон, чтобы продемонстрировать их потом во ВНИРО, оставляю гидроакустиков у своих приборов. Наш научный багаж увеличивается— нежданно-негаданно появилась пленка с записью «разговора сельдей».
Впрочем, известно, что еще в древности финикийские рыбаки находили по звуку стаи барабанщиков — распространенной в наши дни рыбы Среднеземноморья. «По голосу» находят рыбу малайцы: рыбацкий старшина, который так и называется — «слухач», свешивается с лодки, погружает голову в воду и, услышав крик тунцов, дает сигнал. Опускают сеть, и начинается лов.
Впервые со звуками рыб меня познакомил Алексей Константинович Токарев — талантливый ихтиолог, проводивший изучение шумов биологического происхождения в Черном море. Он собрал интересные факты и собирался расширить круг исследований. Вернувшись из антарктической экспедиции, Токарев тяжело заболел и скоропостижно умер. Имя этого пытливого человека носят мыс и остров в восточной части Антарктиды.
Впоследствии в Северной Атлантике мне удалось в наушниках шумопеленгатора слышать звучание акул и сельдей.
«Миром безмолвия» называют иногда подводное царство. Но тишина эта обманчива. В южных морях вы услышите в глубине и лай ставриды и цоканье кефали. Вот раздается отдаленный стук отбойного молотка. Это барабанщик. На его зов отвечает барабанной дробью другая рыба, третья… Любопытно, что по голосу рыб можно в какой-то степени определить их характер. Жирный неповоротливый морской налим хрюкает и урчит, как свинья, завидя пищу. Ленивая, сонная сельдь пищит и мурлыкает, как пригревшаяся кошка. Но вот слышится разбойничий свист, улюлюканье. Это, пугая вскрикивающих селедок, в косяк врезается акула. Доносится стон и хруст пожираемой рыбы. На чавканье и крики спешат другие хищники…