— Нет, — сказал он.
Она прижала его голову к своему халату.
Он почувствовал запах мела и пыльной тряпки, которой она вытирала доску.
— Ну вот, — сказала она. — Все прошло, правда?
— Да, — сказал он, не поднимая головы, боясь посмотреть на ребят.
В конце концов она отвела его в учительскую. Он сидел там у окна, держа на коленях открытую книгу, которую она ему дала.
Он смотрел на шахту по ту сторону узкого проулка. В воздух столбом поднимался белый пар, более густой, чем облака, и медленно закручивался в клубы. Маленький паровозик тащил вагонетки через двор, а потом возвращался обратно.
Иногда в комнату входила какая-нибудь другая учительница, брала книгу, смотрела на него, улыбалась и уходила, притворив за собой дверь. Он сидел смирно, глядел на паровозик, косился на входящих и краснел, потому что они видели его тут.
Потом вернулась его учительница, налила воды в чайник и поставила чайник на газовую горелку возле двери.
— Ну, все в порядке? — спросила она.
— Да. — Он кивнул.
— Вот и хорошо, — сказала она. — А теперь беги играть. Через пять минут большая перемена.
Как-то утром он увидел, что у школьной ограды стоит отец, держится за решетку и смотрит на ребят.
Двери еще не открыли, и двор был полон. Когда он подбежал к отцу, он увидел, как вспыхнула голубизна в его глазах и снова поблекла.
Отец как будто стеснялся его, словно незнакомого.
— Я вот зачем пришел, — сказал он. — Вечером мы, наверное, не увидимся. Я хочу поехать к матери пораньше.
— А мне можно с тобой? — сказал он.
— Детей в больницу не пускают, — сказал отец. — А то бы я тебя взял.
— А когда ты приедешь? — спросил он.
— Я забегу утром. Ну, будь умником.
— Ладно, — сказал он.
Отец все смотрел на него через ограду.
— Поцеловать тебя? — сказал он.
— Да, — сказал он и подставил лицо, уцепившись за прутья.
Отец нагнулся через ограду.
— Ну, так ты будешь умником, верно? — сказал он.
— Да. — Он кивнул.
Хотя отец умылся, глаза у него все равно были обведены каймой угольной пыли.
— Ну, значит, так, — сказал отец. — Я, пожалуй, пойду.
Он повернулся и зашагал туда, где у края тротуара лежал его велосипед. На углу проулка между школой и двором шахты он помахал ему, задев козырек кепки.
Когда он пришел после школы, миссис Шоу стояла в дверях, заложив руки под фартук, и смотрела на улицу. Чай для него уже стоял на столе. Рядом с его тарелкой лежал кусок кекса.
— Ну вот, — сказала она. — Ты ведь проголодался.
Он съел все, что она перед ним поставила. И кекс, и бутерброды. Они были с мясом. Он словно отправлялся в путешествие и надо было наесться впрок.
— Хочешь еще кекса? — сказала миссис Шоу, принесла коробку из кладовки, переложила кекс на тарелку, отрезала кусок и собрала крошки ножом.
Он начал есть кекс, и тут вошел мистер Шоу. Он только что встал — подтяжки у него свисали по бокам, и он не заправил рубашку в брюки. Рыжеватые волосы торчали вокруг макушки, как трава.
— Столько умял, а? — сказал он. — Вот снимем с него ботинки, а в них хлеба полно.
Когда он лег, пришла миссис Шоу и укутала его получше.
— Вот и ладно, — сказала она. — Спи крепко. — И поцеловала его. Это было в первый раз, и он увидел, что она закрыла глаза, когда нагнулась к нему. — Вот и ладно, — сказала она, подтыкая одеяло.
Некоторое время он лежал, стараясь расслышать шаги отца у них дома. Но, как обычно, там все было тихо. От соседей за другой стеной доносились смутные звуки голосов.
Утром он услышал, как мистер Шоу, собираясь на работу, льет на кухне воду в чайник.
Потом его башмаки протопали по двору, и через некоторое время заревел гудок на шахте. Отец вернется с работы только через два часа. Он представил себе, как отец выходит из клети весь черный, проходит через двор, чтобы сдать лампу, идет в раздевалку, моется, надевает пальто, берет велосипед из станка. Потом попробовал вообразить, как он едет среди светлеющих полей через холмы и иногда слезает с велосипеда и ведет его до гребня. Повороты, переезд, а еще дальше — мост над железной дорогой.
Он заснул, смутно увидел мать, лежащую в постели, какую-то незнакомую, с круглым лицом, почему-то блестящим, как стекло, и вдруг уже мчался на отцовском велосипеде, перелетая через кусты и заборы, преграждавшие путь.
Разбудили его шаги миссис Шоу на лестнице, и он сразу сел на кровати, прислушиваясь. Из-за стены их дома не доносилось ни звука.
Когда он спустился в кухню, миссис Шоу разводила огонь.