Отец отослал рисунки в большом конверте из оберточной бумаги, тем же черным карандашом написав адрес печатными буквами на обеих его сторонах. Вверху он вывел: «Частное», но перед тем как отнести письмо на почту, зачеркнул это слово и вместо него написал: «Величайшей важности», предварительно попрактиковавшись на черновом листке.
Через некоторое время, когда он уже перестал надеяться на ответ и начал рисовать заново, намного увеличив размеры бомбы и число падающих самолетов, и заранее приготовил конверт с надписью красными чернилами «Срочное!!», ему пришло письмо с официальным грифом, под которым сообщалось, что его рисунки «рассматриваются».
День за днем он захватывал письмо с собой на работу и каждое утро приносил его обратно чуть более грязным и потертым на сгибах, а по вечерам брал письмо и копии рисунков, шел через дворы, останавливался у каждой двери и объяснял мистеру Шоу, мистеру Стрингеру, мистеру Ригену, мистеру Блетчли, а один раз даже мистеру Батти принцип своего изобретения. На следующей неделе он принес из конторы новый блокнот и начал рисовать второе изобретение, на этот раз подвешивая под самолетом не одну, а несколько бомб на разной высоте, точно приманку на перемете.
Кульминацией этой серии стал рисунок, занявший весь кухонный стол. Несколько листов клетчатой бумаги он склеил в один — склеенные края бугрились и были украшены отпечатками большого пальца, — и на нем, чертыхаясь и охая, совсем багровый, чуть не откусив себе язык, он нарисовал целую тучу самолетов. Под каждым были подвешены разнообразные бомбы, некоторые настолько большие, что их тащили два, а то и три самолета, и на боках у них надпись печатными буквами гласила: «ЭТО ТЕБЕ, ФРИЦ».
Он аккуратно сложил рисунок, запечатал красным сургучом, отослал и, ободренный признанием, взялся за другие изобретения. По мере того как время шло, а газеты продолжали молчать о нем, его идеи становились все сложнее и богаче, достигнув высшего взлета в пуле, которая, по его расчетам, могла огибать углы. Она имела форму шарика и выбрасывалась из нарезного ствола таким образом, что летела по кривой и при достаточной скорости должна была вернуться в исходную точку.
— Но ведь тогда она убьет того, кто выстрелил? — спросила мать.
— Это еще почему? — сказал он, раздражаясь, как всегда, когда ему приходилось защищать свои изобретения. — У нее же на пути что-нибудь да окажется. Ну, и в любом случае можно снизить дальнобойность — надо только уменьшить заряд в патроне.
— Ах так, — сказала она, кивнула и поглядела на стреляющие за углы многочисленные фигуры, которые нарисовал отец.
Порой, когда поток идей иссякал, он откладывал карандаш, вставал из-за стола, потягивался перед огнем, откинув голову и сжимая над ней кулаки, потом проверял, приготовлена ли его рабочая одежда — рубашка, носки и башмаки разложены у очага, брюки и куртка висят рядом на гвозде, — выходил на крыльцо и закуривал сигарету.
Оттуда было всего несколько шагов до конца огорода, до пустыря, где шла игра в регби. Он стоял у забора, заложив руки в карманы, курил, иногда окликал игроков и наконец оглядывался на дом, перелезал через забор и пинал мяч, когда он падал рядом.
Через несколько минут он уже был на середине пустыря, махал руками, кричал, не выпуская сигареты изо рта, хохотал, а увидев мяч у своих ног, швырял сигарету, бежал, лавируя, к тем воротам, которые были ближе, бил по ним и вопил:
— Гол! Гол! Что я вам говорил?
Бегал он, чуть согнув ноги, и отчаянно вскидывал их, если терял мяч или его у него отбирали. Тогда он кричал: «Неправильно!», и его голос, воинственный и обиженный, выделялся среди всех остальных.
Потом, когда смеркалось, игроки усаживались посреди пустыря. Становилось совсем темно, и видны были только огоньки их сигарет, да время от времени вспыхивала спичка. В тишине их голоса доносились до домов, как неясный ропот. Мать выходила на крыльцо и звала негромко:
— Гарри! Гарри! На работу опоздаешь.
Он входил в кухню, еще ослепленный темнотой, с зелеными пятнами на локтях и коленях, нетерпеливо нагибался у огня, надевал рабочую одежду, зашнуровывал башмаки и ворчал:
— Нет, я полоумный, что работаю по ночам.