Она вспомнила, что Энрике говорил об этой картине ночью, когда они любили друг друга, но утром, когда Марианна напомнила ему об этом, как-то слишком поспешно перевел разговор. Это было весьма и весьма странно. Посмотреть бы на нее, на эту испанскую даму, на которую она якобы так похожа.
ГЛАВА 8
Оставшись в отеле одна, Воронцова заскучала — она привыкла, что знойный испанец всегда рядом, привыкла к его рассказам, его галантности, его эмоциональности, когда он шумно доказывал ей что-то или пытался убедить в своей правоте. Не то чтобы они стали ссориться, но иногда взгляды у них не сходились, и тогда Альмавива становился слишком нетерпим. Но он умел убеждать, и Марианна прислушивалась к его мнению, с легкостью идя навстречу.
Скука повисла патокой в жарком и душном воздухе Севильи. После посещения арены и знакомства с импозантным тореро вечер был слишком спокойным, ведь в крови Марианны все еще бурлили эмоции, и страстное желание стать частью этой дикой и своенравной жизни не давало покоя. Но девушка с грустью понимала — закончится ее отпуск, и самолет унесет ее назад, к привычной жизни, к работе и друзьям. Будет ли продолжение у этого курортного романа? Как любить на расстоянии, мучась от невозможности увидеть Энрике, мучась от жгучей ревности и отчаяния? Ведь таких знойных красоток, как Эстер, которую они повстречали в ресторане Ронды, будет вокруг Альмавивы немало. И с таким темпераментом, как у него, будет весьма сложно хранить верность далекой возлюбленной. По крайней мере, так думала Марианна, словно бы заранее решив все за мужчину. Но в этом была ее вечная проблема — принимать решения самой, судить по себе, не допуская и мысли о том, что другие люди иначе чувствуют, иначе живут.
Наверное, именно поэтому у нее и не было длинных романов — она ухитрялась все испортить в самом начале. Иногда — своим недоверием и подозрительностью, иногда — излишней самостоятельностью и напористостью, иногда — нежеланием уступать в чем-то, даже в мелочах, даже в выборе ресторана или планах на выходные. Права была мама — с ее характером прямой путь в холостячки. Остается завести пару кошек, и картина будет полная!
Если она не могла сохранять отношения прежде, когда мужчины были рядом, как она думает справиться в случае с Альмавивой? Ведь он будет так далеко, и это никак не исправить! И чем больше Марианна об этом думала, тем мрачнее было ее настроение. Она понимала — почти все курортные романы заканчиваются ничем. Это жестокая статистика, против которой не пойдешь.
С балкона было видно набережную, и какое-то время девушка тоскливо смотрела на серую ленту реки и деревья, на парочки, что прогуливались там, у воды, на уличных музыкантов и танцоров фламенко. Захотелось туда, чтобы ощутить жизнь в полной мере. Стать частью этого города, бывшего олицетворением страсти и авантюр.
Быстро натянув свободные белые брюки и синюю шифоновую блузу, Марианна устремилась туда, на отдыхающие после дневной жары улочки, пропитанные запахом апельсинов. Небо стремительно темнело, сумерки опускались на город, но шумные испанцы и любопытные туристы словно бы только начинали гулять по Севилье — да и немудрено, несмотря на конец августа, жара днем стояла просто ужасающая, и мало кто мог выносить ее. Марианне повезло — она любила такую погоду, и ей, наоборот, было плохо, когда холодало. Врачи говорили — проблема с сосудами, аллергия на холод… даже советовали переехать куда-то ближе к морскому — лучше всего, средиземноморскому — побережью, но девушка оставлять Москву, которую очень любила, не хотела. Потому как-то свыклась с климатом и нашла варианты, как справляться с неудобствами.
Сейчас она чувствовала себя прекрасно. И была благодарна этому городу за все. Особенно за Энрике. Думая о нем, она шла по набережной, до которой добралась нехитрым переплетением улочек, заполненных гуляющим народом. Отовсюду доносилась музыка и запахи всевозможной вкусной еды, но аппетита у Марианны не было, и она лишь один раз присела за столик уличного кафе — выпить пару бокалов белого сухого вина.
Вскоре она забрела на пустынную улицу, где старинные здания казались хранителями старых легенд, с их фронтонами и величественными балюстрадами, с их изящной лепниной, где шумели кронами кипарисы и ветер доносил ароматы каких-то цветов. Огромная часовня с двумя скорбными статуями у входа уже готова была распахнуть перед девушкой свои двери, когда случилось невозможное.
Кто-то подскочил со спины и, не успела Марианна обернуться или закричать, прижал к ее лицу тряпку, пахнущую какой-то медицинской дрянью. Тьма хлынула на девушку мутной речной водой, и все исчезло.