ДЕРЕК ГРИН («А & М»): О, я не знаю. Я считаю — давайте вместе еще раз подумаем, — мне кажется, люди, задействованные в этом, не могут являться гарантами какого-либо широкого резонанса. Я думаю, «ЕМI», «А & М», «Sex Pistols», Малькольм Макларен — это не те люди. Никто из них не настолько влиятелен, чтобы затрагивать какие-то глубокие пласты, вызывать статьи с широким резонансом. Все куда более невинно.
В: Я не думаю, что все так уж невинно, страсти были накалены. А если учесть, что за страсти были накалены, можно говорить о широком резонансе.
ДГ: Да, но от каких людей все это исходило! Они же не способны внятно артикулировать свои мысли. Большой резонанс — это когда кто-то способен выразить свою мысль. А это все… я считаю, это наивная пластинка, вполне невинная — невинная атака на истеблишмент. Это не хорошо продуманная работа, она не полностью отражает роль истеблишмента в жизни молодого человека в наше время.
В: Да, но здесь были выражены сильные эмоции и не обошлось без цензуры.
ДГ: Что вы говорите? А я и не знал, что была какая-то цензура.
В: Да. пластинку игнорировали, либо высказывались резко против…
ДГ: Кажется, между нами разгорается целая дискуссия (смеется).
В: Хочу спросить тебя о песне «Боже, храни королеву», давай подумаем о ней. Поговорим о реакции. которую она должна была спровоцировать и спровоцировала. Кажется, это была песня, которая вызвала самый большой резонанс, не так ли?
ДЖОННИ РОТТЕН: Не знаю. С «Анархией» было еще хуже, ее запретили, и запретили без всяких оснований. Просто врубили стоп, остановили производство. Когда она дошла до 28-го места, «ЕМI» просто приостановила печать сингла. Лучше не придумаешь. Пластинка не получила никакого паблисити. Если бы они дали событиям развиваться, сингл легко занял бы 1-е место, это точно. Но они ужасно боялись, ведь до этого ничего похожего не было. Близко ничего не было. Если бы «Анархия» заняла 1-е место, представь себе, как Тони Блэкберн говорит (передразнивает его): «А теперь послушайте песню "Анархия в Соединенном Королевстве"». Вот чего они боялись. Выглядеть оттраханными.
В: А почему, ты думаешь, эти люди и учреждения. вроде «ВВС», так боялись этих слов?
ДР: Да все от них самих идет. Все это их образование — им всем там мозги промыли. Внушили мысль, что у них не может быть своего мнения. И поэтому, когда появляется кто-то, кому на все насрать, отвязный такой, это их пугает. Их доводы против нас такие: о, слова такие наивные. А какие же еще? Чего они ждут? Поэзии, что ли? Умолчаний и недомолвок? Чтобы все углы были сглажены? Главное, чему я научился в английском языке, — если ты можешь сказать что-то в одном слове, так и скажи. В одном, а не в двух. И это был отличный английский. Говорить то, что думаешь.
В: Да, я согласна. Это применимо к «Королеве». И я думаю, в бешенстве были как раз те люди, которые однажды раз и навсегда подавили в себе возмущение. Это очень интересно: в этой стране разрешено выражать свои мысли, только если…
ДР: Если запрещено выражать свои чувства.
В: Разрешено, если ты Вилли Гамильтон и говоришь на языке политики, но когда пытаешься что-то сказать на эмоциональном уровне, это запрещено.
ДР: Да. Я думаю, эта чертова пластинка совсем не о королеве. Это вообще наши мысли о таких бабах. Она же такая, как все, насколько я понимаю. Когда я вижу ее по телику, я понимаю, что она не живое существо. Она просто кусок фанеры, который они повесили, а ты смотришь на него из автобуса. Королева туда, королева сюда. И она слепая, она так и делает, потому что она в загоне сидит. Да, в загоне, но ведь всегда есть какой-то выход.
Королева бедная — увы!
Джон Китс. «Песни феи»[7]
Кусая губы, хмурясь, точно тучи, И день и ночь рядили без конца О том, как безопаснее и лучше С дороги навсегда убрать юнца. Что Милосердье перед злобой жгучей, Как кислотой, им выжегшей сердца! Убить Лоренцо — так они решили, А труп зарыть потом в лесной могиле.
Джон Китс. «Изабелла»[8]