– У тебя есть автомобиль? – спросила она.
– Разумеется. Я пойду только возьму ключи, они у меня в пиджаке.
Там, в зале, моя мама кипела от негодования.
– Он отвратителен. Надо было мне прихватить с собой затычки для ушей. Зачем же так ругаться? Ты не будешь таким, как он, верно? Ёб то, ёб это… Сил моих больше нету.
Я схватил ключи.
– Ты куда?
– Забыл кое-что в машине.
В автомобиле настроение Дженнифер переменилось. Мы только целовались, хотя она продолжала поглаживать мой пенис.
– Ты уверена, что не хочешь увидеть его?
– Уверена, – кивнула она.
Я прикасался к ее груди поверх блузки, которую она не позволила мне снять, несмотря на то, что я пытался сделать это несколько раз. Спустя некоторое время, поскольку Дженнифер не прекращала говорить о пенисах, я решил, что надо быть смелее, расстегнул молнию и выпустил зверя. Она испуганно отпрянула:
– О господи! Убери его!
Согласитесь, вовсе не такой реакции ждешь в подобных ситуациях. Я застегнул молнию.
– Извини.
– Зачем ты это сделал? – спросила она, не отрывая глаз от моего причинного места.
Я пожал плечами.
– Ты вроде бы хотела увидеть один такой, а мне – показать его кому-нибудь. И я хочу, чтобы ты была первая.
– Вынь-ка его еще разок.
Я с радостью бросился исполнять, но она тут же передумала.
– Нет-нет, убери.
И так повторялось несколько раз. Я начал сходить с ума, сидя в машине моей матери. По ее просьбе я вновь вынул его. Она долго разглядывала, потом спросила:
– А как он на ощупь?
– Попробуй.
Она покачала головой. Я осторожно взял ее руку и провел по пенису.
– Ух ты, он совсем не такой, как я представляла, такой приятный. – Она помяла и так и этак. – Так хорошо? А вот так? А если я сделаю вот так?
– Все здорово.
Удивительное чувство – выступать в роли наставника и наглядного пособия одновременно. В этом было что-то, что доставляло особое наслаждение. Неожиданно она меня ошарашила:
– У тебя есть презерватив?
Я уставился на нее.
– Ты в самом деле…?
– Да… в самом деле.
У меня не имелось презерватива, потому что он мне никогда еще не требовался. Больше того, мне вовсе не хотелось обыскивать автомобиль в поисках оного. Мои родители развелись, когда мне было шесть лет, и я не желал знать, есть ли у моей мамы презервативы в машине.
– Черт возьми, у меня нет.
– Ну ладно. Тогда говори, что и как надо делать.
Когда я почувствовал, что вот-вот кончу, я согласно закивал, лихорадочно бормоча:
– Так-так, продолжай в том же духе.
Неожиданно, когда я совсем уж был близок к оргазму (впервые в результате ручной стимуляции), я услышал взрыв аплодисментов, доносящихся из клуба. Я взглянул на часы. О боже! Дру уже заканчивал. Я совершенно потерял счет времени!
Работа конферансье подразумевает закрытие шоу после выступления главного исполнителя, он напоминает публике, чтобы та не забыла отблагодарить персонал, показывает, где находятся выходы, информирует о том, кто выступает на следующей неделе и все такое. И вот, на второй же вечер моего первого серьезного ангажемента все могло пойти коту под хвост! В первый вечер я заметил, что в конце выступления Дру хлопали дважды. Я услышал только первый взрыв аплодисментов, второй должен был последовать через тридцать секунд. Мне нужно дергать туда как можно быстрей! Но любой мужчина знает, как, особенно в девятнадцать, невозможно остановиться на полпути. Неужели я проделал все это только для того, чтобы, подойдя так близко, вдруг прерваться? Какая жестокость!
– О господи, Дженнифер, поторопись, мне надо возвращаться.
Она кончила. Поскольку это было у меня впервые, я был особенно возбужден. Я представлял этот момент лет с двенадцати и провел семь лет в ожидании, словно заключенный. Сперма разлетелась повсюду: на руль, на приборный щиток, на радио… Это произвело впечатление на Дженнифер.
– Ух ты! Всегда так происходит?
– Ничего подобного. Это все благодаря тебе. Ты сделала все великолепно.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась она.
В спешке я схватил единственную вещь, которая подходила для дела… мамин шарф. Я все вытер, застегнул молнию и со всех ног вместе с Дженнифер бросился обратно в клуб, выбросив по дороге шарф в мусорную корзину.
И хотя мы с Дру ушли практически одновременно, продолжительные аплодисменты спасли меня. Я успел как раз, чтобы увести его со сцены. Никто ничего не заметил.