Исполнитель сообщил, что перед началом совещания два офицера безопасности поручили ему вынести из зала все столы, которые они подвергли тщательному осмотру в подсобном помещении, где, по словам исполнителя, имелся какой-то аппарат, похожий на рентгеновский.
В процессе выноса столов исполнитель изловчился и прикрепил закладку к намеченной гардине. По завершении операции со столами американцы вдруг дали указание снять гардины. Вот тут-то исполнитель и пережил внутренний страх — ведь было похоже, что шторы также будут тщательно осматриваться. Нужно было быстро вернуть закладку, поэтому он начал снимать первой именно ту гардину, где находилась закладка. Незаметно ему удалось отцепить ее и спрятать в карман. Как позже оказалось, гардины были сняты по указанию Маркса, которому они при знакомстве с помещением почему-то не понравились.
Теперь исполнителю нужно было решить вопрос нового размещения закладки по второму варианту, то есть прикрепить ее к столу. Учитывая, что столы были металлические, закладка имела на этот случай магнитный держатель.
Пока исполнитель снимал гардины, ряд столов, а именно первый их ряд был уже расставлен самими американцами. Ему оставалось попытаться прикрепить закладку к одному из более удаленных от президиума столов, а следовательно, и от выступающих ораторов, что ухудшало режим фиксации звуковой информации закладкой. Это обстоятельство заметно сказалось на качестве записанного содержания выступлений.
Поскольку офицеры безопасности предпочли физическую работу по завершению расстановки столов и стульев предоставить исполнителю, он смог без труда прикрепить закладку под крышку стола во втором ряду.
После размещения мебели офицеры закрыли конференцзал, и один из них остался при входе. Зная намеченное время окончания совещания, он вовремя появился, как было ему сказано офицером безопасности, для того чтобы привести помещение в порядок. Теперь он остался один и без особых предосторожностей смог вернуть закладку, еще раз почувствовав огромное облегчение оттого, что она надежно спрятана в его кармане.
Как же обстояли дела с приемом информации? Как оказалось, не все было просто у Глеба.
Конспирация требовала, чтобы «замурованный» в грузовичке Глеб был предельно осторожным в своих движениях и не производил подозрительных звуков, которые могли бы вызвать подозрения у проходящих мимо машины пешеходов. Это было особенно опасно, учитывая развитое у австрийцев чувство наблюдательности и подозрительности. Такое стеснение в поведении создавало для Глеба немалые неудобства.
Глеб испытывал трудности с освещением и вентиляцией, жара становилась нестерпимой по мере того, как время приближалось к полуденному в тот летний безоблачный день.
Первое размещение закладки в гардине показалось Глебу очень удачным, хорошо прослушивалось все, что происходило в конференц-зале. Затем, после изменения ее месторасположения, слышимость ухудшилась из-за каких-то постоянных звуков, очевидно, от шарканья ног и стука участников совещания по крышке стола. К концу совещания, то есть после примерно 10-12-часового одиночного заключения, Глеб был измотан физически и психически до предела, и даже пришлось ему помогать выбраться из машины.
Долго еще потом он вспоминал свою «современную» технику и готовился к другим подобным операциям уже с позиций этого первого, весьма трудного опыта. Нужда заставила его искать новые решения, и, как говорится у нас, «голь на выдумку хитра». Даже не имея более современных средств, он значительно усовершенствовал процесс приема передаваемой информации при подобных операциях ТФП.
Его красочные описания нахождения внутри грузовичка послужили тому, что в резидентуре закрепилось за ним прозвище Космонавт, который познал если и не невесомость, то одиночество в условиях крайнего стеснения. И надо сказать, что, хотя был Глеб не из интеллигентов с повышенной чувствительностью к физическим трудностям и личным неудобствам, а имел в прошлом опыт физической производственной работы, испытание в действительности было более трудным, чем это может казаться.
Глеб рассказывал, что был момент, когда казалось, что он не сможет больше выдержать и прервет работу. Но чувство служебной дисциплины и ответственности перед товарищами заставило преодолеть слабость.
Вот, кажется, второстепенный технический участок в разведывательной работе, но и он несет в себе порою значительные испытания воли.
Проведенная операция, которая для меня была первым личным опытом в области ТФП, позволила проверить в деле имевшуюся у нас закладку, которую мы с Глебом ласково именовали «бабочкой», сумевшей с легкостью перепорхнуть с гардины на стол. Кроме того, мы получили весьма интересную и важную актуальную информацию о планах, замыслах и методах антисоветской диверсионно-подрывной деятельности американских органов при всех европейских посольствах США.
Хотя расшифровка записей совещания отняла у резидентуры много времени и потребовала больших усилий, оценка ее Центром была высокой, как весьма своевременной и важной и для нашей страны, и для информирования союзников в странах Восточной Европы. Из этой информации была ясна роль американского агентства ЮСИС в дезинформационной деятельности нашего тогдашнего главного противника. Мы убедились в тесном взаимодействии этого правительственного органа с ЦРУ во всех мероприятиях, направленных против стран социалистического содружества.
Возможность проведения операции ТФП против американского посольства показала также, что нам следовало считаться с аналогичными попытками, направленными против нас со стороны как ЦРУ, так и других западных разведслужб, еще более актуальной являлась задача повышения бдительности и дополнительных мер защиты наших секретов.