Но Сезанн продолжал рисовать. В творческом плане последние два года были для него весьма продуктивными. Натюрморты, портреты, пейзажи… На многочисленных натюрмортах одни и те же, но по-разному расставленные предметы. А в пейзажах появляется новый величественный образ, высшая форма материи, над загадкой которой Сезанн будет биться до конца жизни: гора Сент-Виктуар. Гортензия позирует ему для портретов, явно свидетельствующих о существующей между ними дистанции: она грустная, отстранённая, горько безликая. На то у неё, видимо, есть свои причины.
«ВЫ ПОЗВОЛИЛИ МНЕ СЕБЯ ПОЦЕЛОВАТЬ»
«Я увидел вас, и вы позволили мне себя поцеловать; с этого мгновения меня не оставляет глубокое волнение. Простите терзаемому тоской другу, что он рискнул написать вам. Я не знаю, как вы расцените мою смелость, возможно, сочтёте её чрезмерной, но я не могу дольше терпеть эту муку. Не лучше ли признаться в своих чувствах, чем скрывать их?
К чему, подумал я, молчать о том, что тебя тревожит? Чем ещё облегчить страдания, как не возможностью выговориться? И если стонами можно умерить физические страдания, то не естественно ли, сударыня, что страдания моральные ищут выхода в возможности исповедаться любимому человеку?
Я прекрасно понимаю, что это неосторожное и импульсивное послание может показаться вам нескромным, и мне остаётся лишь надеяться на вашу доброту…» [184]
Это неоконченное письмо, вероятно, написанное весной 1885 года, было обнаружено на обратной стороне одного из рисунков, брошенных в мастерской Сезанна в Жа де Буффан. Что же тогда произошло? Да самая тривиальная вещь на свете: Поль влюбился. И, читая это письмо, понимаешь, что влюбился он нешуточно. В 46 лет — пожалуйста, седина в бороду, бес в ребро! Видимо, это было не просто увлечение, а испепеляющее душу чувство, если он вдруг принялся писать письма, в которых зазвучали расиновские [185]интонации. Не иначе как сама Венера оказалась на его пути, заставив потерять голову. Но, как говорил один из персонажей фильма «Манон с источников» [186], «когда любовь приходит слишком поздно, обычно ничего хорошего из неё не получается».
Так в кого он влюбился? Тут дело усложняется. Биографам Сезанна пришлось извести немало чернил и хорошенько поломать голову над решением этой загадки. Итак, апостол современной живописи вдруг влюбился. А ведь Сезанн отнюдь не был донжуаном. Скорее, наоборот — он был робким мужчиной со слабо развитой сексуальностью, которую, кроме всего прочего, подавляли царившие в родительском доме строгость нравов, насаждаемая с детских лет религиозность и католическая традиция. Любой физический контакт был ему в тягость, но его творчество предоставляет массу свидетельств того, что вихри чувственности не оставляли его равнодушным: женщина была для него восхитительным запретным плодом, существом из другого мира. Между тем, подобно большинству тогдашних мужчин, он время от времени посещал публичные дома. Вот что он писал Золя летом 1885 года: «Моя жизнь протекает в полной изоляции. Я не бываю нигде кроме борделя — либо в городе, либо где-то ещё. Да, я плачу за это деньги, как ни грязно это звучит, но мне необходима разрядка, и такой ценой я её получаю».
Кто же она, его пассия? Кое-кто считает, что она была служанкой, и даже называет её имя — Фанни. Но разве служанкам пишут такие письма? Может быть, это одна из жительниц Экса или Марселя? Это предположение больше похоже на правду. Не исключено, что речь идёт о замужней женщине, супруге какого-нибудь знатного горожанина. По-видимому, они состояли в переписке, содержание которой до нас не дошло, а Золя по просьбе Поля служил посредником в их эпистолярном общении.
«Прошу тебя оказать мне одну услугу, — пишет Сезанн 14 мая 1885 года, — она не составит тебе большого труда, а для меня имеет огромную важность. На твоё имя будут приходить письма, предназначенные мне, и их надо будет пересылать мне по почте на адрес, который я сообщу тебе позже. То ли я потерял рассудок, то ли пребываю в здравом уме… Trahit sua quemque voluptas [187]! Я рассчитываю на твою помощь и молю отпустить мне грехи: да будут благословенны мудрецы! Не отказывай мне в этой услуге, я просто не знаю, к кому ещё обратиться».
Заканчивалось письмо полусмущённым, полушутливым постскриптумом: «Я человек маленький и не могу оказать тебе никакой услуги, но поскольку из нас двоих я уйду из жизни первым, то замолвлю за тебя словечко перед Всевышним, чтобы выхлопотать тебе тёплое местечко» [188].
186
Фильм французского кинорежиссёра Клода Берри (1934–2009) по роману Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» (1986).