— Ты не урод, — озвучил Сезар очевидное, а незнакомец обреченно махнул рукой, поняв, что скрываться больше незачем. Его лицо выглядело не просто печальным, оно было смертельно усталым. Сезар даже почувствовал неловкость, что с ним случалось крайне редко. Последний раз — когда он подкрался подглядывать за бургомистром и Клотильдой, а вместо разнузданного разврата увидел, как седой благородный муж неподвижно лежит, положив голову Клотильде на колени и подтянув под небритую щеку ее ладонь, а она рассеяно гладит его по волосам и смотрит в окно. За те тридцать минут, что Сезар пытался шпионить за ними, они не пошевелились и не проронили ни слова, а лица у обоих были такие, что Сезар выскользнул из своего укрытия на цыпочках и удалился, испытывая острое чувство стыда, словно украл у слепого нищего подаяние. Теперь его обуревали такие же чувства, а ведь незнакомец даже не успел ничего ему сказать. Сезар открыл рот и попробовал сгладить ситуацию: — Не бойся. Твое инкогнито не будет раскрыто. Поверь, я умею молчать, когда нужно, — о том, что около получаса назад собирался шантажировать бедолагу, он и думать забыл.
— Тебе лучше вернуть повязку на место, — глухо отозвался его клиент и подтянул простыню повыше.
— Какой в этом смысл? — пожал плечами Сезар и, поднявшись на четвереньки, медленно пополз к кровати, завороженный бледным перекошенным лицом. — Ты хорош собой, и я с удовольствием займусь с тобой любовью.
— Нет, — твердо осадил его мужчина. — Ты угадал. Я урод. И не думаю, что ты захочешь меня, если рассмотришь чуть ближе. Поэтому я настаиваю, чтобы повязка вернулась на свое место.
— Ты прокаженный? — осенила Сезара неожиданная догадка. Он отшатнулся и машинально отполз подальше. — С прокаженным я трахаться не буду! Даже за тысячу монет!
— Я не прокаженный! — отрубил мужчина резко и возвел глаза к потолку.
— Тогда что? — не отставал Сезар, отвязаться от которого можно было только в одном случае — если он сам терял интерес. А его интерес, напротив, разгорался ярче полярной звезды за окном.
Незнакомец дрогнул и нервно закусил губу. Он молчал целую вечность и наконец сказал обреченно:
— Я покажу тебе. Только обещай, что ты не будешь падать в обморок и даже постараешься сдержать свое отвращение. Ну или хотя бы не станешь показывать его слишком очевидно. Поверь, мне не просто.
Сезар кивнул, чувствуя, как волосы на загривке встают дыбом. Видимо, у мужчины и правда были веские причины скрывать свое тело, раз в его голосе звучало столько горечи. Клиент вздохнул и медленно потянул простыню с тела. Даже подвинулся ближе, чтобы Сезар мог как следует рассмотреть его в лунном свете. Он стоял на постели на коленях обнаженный и сломленный. Его голова склонилась, а длинные светлые волосы закрыли лицо. Потянулось молчание.
— И что? — первый не выдержал Сезар. Он ожидал увидеть три ряда сосков, жабры, шерсть, страшные язвы, иглы, как у дикобраза, или что-то еще, что вызывало бы в нем ту волну отвращения, которую пророчил странный человек, а не видел ничего.
Мужчина поднял на него глаза, а потом быстро скользнул ладонями по торсу, явно желая проверить состояние своего тела самостоятельно и убедиться, что его уродство никуда не делось.
— И вот… — ответил он в замешательстве. Сезар приблизился и с интересом уставился на широкий торс незнакомца. При свете луны стало видно то, что он не рассмотрел с расстояния нескольких метров — кожа бедняги была больше всего похожа на то, как если бы с дракона сорвали его чешую — большие бледные багрово-синие рубцы покрывали его торс сплошной сеткой. Шрамы заняли всю правую сторону тела, поднимались по шее, захватывали даже подбородок, спускались по правой руке, лишая владельца какой бы то ни было растительности на поврежденных участках кожи, и спускались по кисти, оставляя нетронутыми лишь пальцы. С левой стороны все было не так страшно. Плечо не пострадало, и рука была в порядке.
— Ожог, — задумчиво сказал Сезар, который о шрамах и рубцах знал почти все в силу своего неуемного характера. Он протянул ладонь, но в последний момент поднял глаза на мужчину и шепотом попросил разрешения: — Можно?
Клиент нерешительно кивнул. Сезар пробежался кончиками пальцев по боку, через грудь до шеи. Кожа была горячая и грубая.
— Меня зовут Феликс, — внезапно представился мужчина.
Сезар кивнул и присел на краешек кровати.
— Как это случилось? — спросил он, не отрывая руки от торса и гладя поврежденную кожу пальцами.
Феликс пожал плечами, словно не хотел говорить. Потом дернул уголком губ и глухо объяснил:
— Я был любопытным ребенком, а нянек у меня было слишком много, чтобы хоть кто-то из них в итоге смог за мной уследить. В результате я отправился смотреть, что из себя представляет огонь в камине, а упал в него сам. Меня успели спасти. Зачем-то…
Сезар машинально кивнул и только после этого нахмурился:
— Погоди, что значит зачем-то?
— Затем, что я предпочел бы умереть, чем жить с таким уродством, — мрачно изрек Феликс и спросил: — Разве это не отвратительно жить с таким телом? Моя мать больше не могла на меня смотреть и уехала за границу, а моя невеста разорвала помолвку, когда я счел необходимым открыться ей перед свадьбой.
— Ну и дура — твоя невеста, — весело хмыкнул Сезар, не прекращая беспорядочно бродить руками по торсу Феликса. — Хотя полагаю, ты преследовал именно такую цель, учитывая твои предпочтения в интимной сфере, не так ли?
Феликс с удивлением взглянул на него:
— Погоди, ты что, и правда не испытываешь отвращения, глядя на все… это? — он брезгливо кивнул на свою исчерченную шрамами грудь.
— Тю! — развеселился Сезар. Вскочил на ноги и приблизился к окну, чтобы лунный свет как следует омыл его тело. — Смотри! — с этими словами он принялся тыкать пальцем, перечисляя свои боевые заслуги: — Вот это шрам от ожога — торговец на рынке ткнул в меня горящим факелом, когда я попытался стащить у него с прилавка яблоко. Мне тогда было восемь, и я подыхал от голода, — Сезар продемонстрировал огромную бледную звезду, которая украшала его ребра. — Вот это меня отделал ножом Шабинэ со своими головорезами, когда решил, что я утаиваю от него часть выручки, — Сезар несколько раз ткнул пальцем в страшные рваные полосы, украшавшие живот вдоль и поперек. — Вот это меня протащило за лошадью, когда я запутался ногой в стремени, — Сезар повернулся спиной и продемонстрировал изувеченную спину, скромно умолчав, что лошадь была не его. — И еще я отморозил мизинец, когда ночевал на улице в двенадцать лет, его пришлось ампутировать, чтобы спасти ногу.
Феликс смотрел на него с восхищением, совершенно забыв прикрываться простыней.
— Ну?! — расплылся в гордой улыбке Сезар. — Противно?
Феликс отрицательно помотал головой и улыбнулся:
— Нисколько…
Сезар приблизился к постели, сел на край и, повинуясь какому-то непонятному порыву, подобного которому не испытывал ни разу в жизни, обнял лицо Феликса ладонями.
— Теперь займешься со мною любовью? — спросил он, пытливо вглядываясь в глаза Феликса, и торопливо прибавил: — Без повязки, без смущения, без дурацких мыслей об уродстве. И без денег?
— Ты готов заниматься со мной любовью бесплатно? — без улыбки ответил Феликс, и Сезар тут же пожалел о сказанном. Все-таки сто пятьдесят монет, черт побери! Однако глаза Феликса, зажегшиеся надеждой, стоили того, чтобы забыть о них навсегда.