(Приложение IV, Раздел 942) По мере своего развития волочащееся дерево постоянно отращивает новые корни взамен тех, которые обламываются, когда оно переходит на другое место. Брошенные корни не умирают, но и никогда не превращаются в настоящее волочащееся дерево. Вместо этого они существуют как организм-хозяин для других хторранских организмов. Мигрирующее волочащееся дерево оставляет после себя разрастающуюся сеть корневых отростков, лиан и ползучих нервов, причем все они быстро становятся независимыми от родительского организма. В конечном итоге такие следы образуют каналы для передачи информации и миграции стад деревьев и многих других хторранских видов.
В настоящее время волочащиеся деревья считаются одним из главных векторов распространения хторранского заражения.
9 ХИЩНИКИ
Никогда не покупайте вещей с первыми серийными номерами.
Однако через некоторое время порыв прошел. К тому же у меня было дело, которое надо сделать, поэтому я еще раз помахал другой машине и полез обратно. Медленно и задумчиво задраил люк, Уиллиг с любопытством посмотрела на меня, но ничего не сказала. Несмотря на холодный ветерок из кондиционера, я обильно потел.
Нажав на кнопку связи, я сказал: – Ладно, запускайте двух птиц и прогрейте тигра. Нам понадобится максимально широкий диапазон связи с сетью, все каналы. И давайте позаботимся о многократном огневом покрытии участка – и струями огнеметов, и фугасами. Вторая машина прикрывает первую. Вопросы есть?
– Только один… – Это был Зигель. – Что мы делаем?
– Не могу гарантировать, но думаю, что под рощей находится гнездо червей. Да, я знаю, что это – значительное отклонение от известных нам норм, но, на мой взгляд, спутниковые записи достаточно убедительно доказывают такую возможность. Я хочу послать туда тигра. Если удастся получить запись, мы взорвем гнездо. Если нет…
– Можно нам тоже одеться и поохотиться? – спросил Зигель, пробираясь мимо меня к заднему люку.
– Зигель, тебе что, неймется посмотреть гнездо изнутри? Так вот, избавлю тебя от лишних хлопот: там очень темно.
– Я тоже хочу получить нашивку за уничтожение червя. Красное гармонирует с цветом моих глаз.
Я вздохнул.
– Рейли, когда у тебя выберется свободная минута, будь любезен, расскажи Зигелю, почему у тебя пластиковая нога.
– Мою собственную откусил капитан Маккарти, – сообщил Рейли. – Он сказал, что работает дегустатором у червей.
– А я хотел сказать… – продолжал было Зигель.
– Не лезь куда не просят.
– Ладно, кончайте треп. Выпускайте птиц и бродягу. Пошевеливайтесь. Аndale! Аndale! Аrriba! Аrriba!1 Зигель уже устраивался у кормового терминала. Он приладил очки, потом натянул на голову шлем виртуальной реальности, но пока не надвигал его на глаза и уши. Пробежав пальцами по клавиатуре, он продублировал команду на проверку состояния птиц.
Как только они включились и загорелся зеленый сигнал, Зигель открыл наружный люк пусковой установки, и птицы выпрыгнули на землю, где на секунду вроде бы замешкались, покачиваясь из стороны в сторону – проверяли свою посадку. Один из аппаратов взмахнул крыльями, чтобы не упасть, но тут же восстановил равновесие. Его длинные, тонкие, как паутина, крылья имели бледно-розовый предрассветный оттенок. Птицы повращали головами, быстрыми змеиными движениями подвигали ими вперед и назад. Наклонили головы набок, прислушиваясь; они изучали все, что движется, с тщательно выверенным вниманием механических хищников. Если бы не враждебное выражение глаз, они напоминали бы сверкающих вытянутых лебедей. Их шеи по-змеиному вытянулись вперед – плоские и зловещие, они напоминали кобр, только выпуклые, лишенные век глаза, заходящие на верхнюю и нижнюю части головы, представляли собой фасеточные полусферы из поблескивающих черных линз. Они смотрели на окружающий мир с пугающим равнодушием насекомого. Встретиться с ними взглядом означало прочувствовать весь ужас встречи с интеллектом, не имеющим души.
Вперед и выше! (исп.)
Я восхищался технологией, но любить ее, как некоторые, не мог. Как Зигель, например. Механимальная технология пугала меня. Эти создания были даже враждебнее червей. Черви, по крайней мере, вели себя так, словно у них была душа. Или, может быть, мне просто хотелось верить в это, потому что они были живыми.
Впрочем, это не играло никакой роли. И птицы, и тигры, и пауки, и все остальные керамико-титановые существа, которых собрали на заводах и спустили с цепи, казались более недоступными для понимания, чем любой организм с Хторра. Может, это мое личное предубеждение. Или здесь кроется что-то иное?.. Я еще мог оценить их эстетику, но до любви было далеко.
Наконец состояние птиц удовлетворило Зигеля. Он надвинул шлем поглубже и вошел в киберпространство. Обе птицы осторожно двинулись вверх по пологому склону холма, выбирая ровную площадку для взлета; они проворно крались по земле с плавной грацией фурий.
Я развернулся вместе с сиденьем к своим собственным экранам и стал следить за их действиями. Первый из аппаратов расправил крылья, как бы пробуя воздух. Он менял угол наклона то так, то эдак, потом внезапно поймал небольшой ветерок, у которого еще хватало смелости шевелить листву волочащихся деревьев, дважды взмахнул крыльями и без видимого усилия взмыл в воздух. В ту же секунду за ним последовал второй.
Обе птицы сделали круг, осваиваясь в воздухе, а потом замахали крыльями, набирая высоту. Они стремились ввысь с хищным благородством орлов. Здесь искусство и технология пересекались, позволяя воочию наблюдать движение потоков воздуха.
Изображения на экранах перестали плыть и оставались резкими, даже когда птицы делали виражи и кувыркались в воздухе. Маневры эта модель совершала автоматически, а компенсаторный интеллект в процессоре обеспечивал стабильность изображения. Но если квартиранты вылетят роем, едва ли эти маневры помогут. А такая возможность существовала всегда – даже коснувшаяся верхушки волочащегося дерева тень могла привлечь квартирантов. И тогда одного лишь веса насекомых будет достаточно, чтобы хрупкие чудо-аппараты кувырком полетели на землю. Я очень надеялся, что этого не произойдет, – утрата роботов обходилась дороже, чем людские потери.
– Отлично, – сказал я. – Переведи их в автоматический режим, пусть кружат повыше и пошире. И пусть следят за своей тенью. Теперь давай тигра.
– Бегу и падаю, – отозвался Зигель. Он сдвинул шлем на затылок и снова пробежался по клавишам. – Шер-Хан рвется на прогулку. Таркус наготове в резерве.
– Хорошо.
Из двух зверей Шер-Хан, или Р-120, был поновее – обтекаемая грациозная машина для убийства, пользоваться которой одно удовольствие. Таркус был ранней моделью – Т-9, – больше танком, чем животным. Слишком шумен и неуклюж и к тому же слегка великоват для того, чтобы свободно нырять в гнезда червей, но вооружен лучше Шер-Хана и обладал большей огневой мощью, поэтому мы использовали его в основном для обороны. В отличие от имеющих высокую посадку пауков, самостоятельно рыскавших по здешним местам уже несколько недель, тигры жгли быстрее, и температура их пламени была выше, поэтому они требовали более частой профилактики. Однако, действуя под контролем, эти механические звери обладали страшным сочетанием высокой мобильности и огневой мощи – что значительно повышало соотношение убийство/килодоллар.
Исходно Р-120 был сконструирован для разведки боем. Оружие против городских партизан, он был быстр, бесшумен и смертельно опасен. Перепрофилированный для проникновения в гнезда червей, он своими уникальными способностями доказал, что как нельзя лучше подходит для проведения подземных операций. Приземистый, как пантера, Шер-Хан имел шесть поджарых ног и походил на неудачный гибрид удлиненного гепарда и титановой змеи, только приподнятая голова была больше и смертоносней – челюсти ему заменяли пушечные стволы.