Сейчас над трупом роились только жигалки и мясные пчелы. Их неумолчное жужжание резало слух, да и вся атмосфера действовала на нервы. Я понимал, что насекомые не могут проникнуть под защитную маску, но одно их присутствие нервировало; чувство было такое, будто я голый.
Внезапно одна часть головоломки встала на место. Мясные пчелы, Я быстро огляделся и бегом бросился к бронетранспортеру.
– Задраить люк, – приказал я, не протиснувшись в него и наполовину. Крышка захлопнулась с такой быстротой, что наподдала меня по спине.
– Что там? Что вы увидели? – нервно спросил Смитти.
– Ничего. Если бы я что-нибудь увидел, было бы уже поздно.
– Но вы знаете, что это такое, да? Я покачал головой.
– Нет. Точно не знаю, но если бы меня попросили высказать предположение… – Я стянул маску, чтобы сполоснуть лицо водой из фляги. – Это не большие укусы, а масса мелких. Сотни, тысячи мелких укусов. На этого червя напал какой-то рой. Напал, покормился и… – Я пожал плечами. – Сейчас он, вероятно, на пути к гнезду или чему-то еще.
Лопец подняла голову от экрана микроскопа. – Рой?
– Может быть, рой чего-то, уже известного. Просто мы никогда не наблюдали их за подобным занятием. – Я уже диктовал компьютеру: – Проверьте всех существ, которые питаются подобно паукам, то есть вводят жертвам яд и разжижают их внутренности. Существа необязательно должны быть крупными. Нас интересует, насколько усиливается эффективность, если они кормятся роем, но они могут и не образовывать постоянный рой. Также проверьте не роящиеся, но периодически собирающиеся вместе организмы. – Неожиданно мне пришла другая мысль: – Проверьте, способна ли стая тысяченожек одолеть червя.
Я невольно улыбнулся. Это прямо-таки романтически справедливо – ведь черви пожирали тысяченожек, как воздушную кукурузу.
Возможно, перекрестное сравнение тканевых жидкостей из взятых проб подскажет то, что нам необходимо знать. Лаборатория у нас богатством не отличается, но Лопец хороший специалист. Она, бывало, проводила точные анализы с пробами гораздо худшего качества.
– Сэр? – послышался голос Смитти. – Мы едем дальше?
– Что? Да, конечно. – И только потом я понял, о чем он спрашивает. – Не думаю, что генерал Тирелли обрадуется нам, если мы повернем назад из-за дохлого червя.
– Меня не червь беспокоит, капитан. Взгляните на экран, пожалуйста.
Я нажал на клавиши, настраивая большой экран в центре на общий вид. Огромный пушистый розовый шар размером с сенбернара плыл, подпрыгивая и перекатываясь по неровностям земли прямо перед нами.
Все верно. Сегодня день пуховиков, когда лопаются сразу все споры, и это служит спусковым механизмом для трехдневной безумной оргии всепожирания.
Все организмы, питающиеся спорами, одновременно вылупятся из яиц. Следом вылупятся пресмыкающиеся, питающиеся этими организмами. Затем – более крупные пресмыкающиеся, поедающие мелких гадов, и так далее вплоть до конца пищевой цепочки, когда даже черви выйдут, чтобы набить свою утробу. По личному опыту я знал, что генерал Тирелли оценит ситуацию.
– Что на метеокарте? Спутники? Что показывает наземная сеть датчиков? Что видят наши «птички»?
– Ничего, сэр.
– Может, это заблудившийся пуховик? – предположил я. – Или у него испортился календарь. А может, он одинок и ищет друзей, не знаю.
Я в задумчивости потер щеку. Право, не люблю принимать подобные решения. Раздраженно вздохнув, я дважды проверил карту маршрута на экране номер два.
Все верно. Мы направлялись в самую красную зону. Я потянулся к микрофону.
Если наложить на карту Земли отметки, обозначающие различные компоненты хторранского заражения и отражающие все его степени: где распространились мириады видов, где они основали постоянные поселения, где они только замечены или даже где всего лишь идентифицированы следы активности, – такая карта ясно покажет, что на Земле больше не осталось мест, которые можно считать незараженными.
Важно отметить, что ни одно конкретное пятно заражения не существует само по себе и биологически гомогенно. Напротив, они составляют коллаж: из множества отдельных заражений, каждое из которых варьируется по компонентам, масштабам и воздействию, и все они распространяются, видоизменяются, взаимодействуют и перекрываются. Каждое есть элемент более крупного процесса.
В большинстве мест заражение проявляет себя пока в мягкой, начальной форме, что дает многим повод считать, будто масштаб катастрофы, с которой мы столкнулись, намного меньше, чем об этом говорят.
Если все, что видит случайный наблюдатель, сводится к странному явлению, его невежество можно понять. Однако даже опытный человек склонен недооценивать ситуацию в тех случаях, когда единственным свидетельством хторранского присутствия служат хохолки бархатистого шелка или несколько изолированных колоний голубого норичника. Бесспорным фактом является то, что постичь масштаб заражения по отдельным фрагментам невозможно.
Если же воспринимать его глобально – масштабы сокрушительны.
2 ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ
В защиту невежества можно сказать только одно: с него начинается масса интересных дискуссий.
Майор не желал и слышать об этом. Он не хотел даже понять, почему я обеспокоен.
– Вам приказано, капитан, разведать. этот район, не так ли?
– … не подвергая жизнь личного состава чрезмерному риску. Так точно, сэр.
– Мы прошли весь наш маршрут?
– Нет, сэр, но при всем моем уважении…
– Конечно, я только наблюдатель, но думаю, что вы должны выполнять приказы, капитан. Вот что я думаю.
Он отключил связь.
Мы выползли на вершину холма и снова скатились вниз, чтобы пересечь затененную долину. Наша машина пропахала в красной кудзу такую глубокую борозду, что временами следующие за нами транспортеры пропадали из виду. Быстро взглянув на карту, я нагнулся вперед и похлопал водителя по плечу.
– Вот сюда.
Смитти кивнул и направил транспортер вверх по противоположному склону.
Я подождал, пока все пять машин не выбрались на ровное место. Потом приказал: – Колонна, стой.
Открыв люк, я выпрыгнул из транспортера и подчеркнуто неспешно направился к предпоследнему транспортеру. Под ногами хрустел такой толстый слой голубого норичника, что впору было надевать коньки.
– Майор? – сказал я в микрофон. – Можно вас на минутку? По личному делу.
Крышка заднего люка отъехала в сторону. Наружу с разъяренным видом выкарабкался майор Беллус. Я подождал, когда он подойдет ко мне.
– Ну? – прорычал он. – Что это значит?
– Кто командует операцией? – поинтересовался я.
– Так вот зачем вы вытащили меня на эту чертову жару? Ради долбаного процедурного вопроса? Дьявол, это же сауна!
Я спокойно ждал ответа. Майор рылся в карманах, выискивая сигару. Вытащил окурок и сунул его в рот. Потом выжидательно посмотрел на меня.
– У вас есть огонь?
– Я не курю.
Он всосал сквозь зубы воздух и принялся хлопать рукой по остальным карманам.
– Проклятье!
– Сэр, – начал я. – Возможно, вы не поняли. Э, я позволил себе вольность просмотреть ваш послужной список. Он очень впечатляет, однако, если вы позволите мне так выразиться, у вас нет опыта непосредственного контакта с хторранским заражением. Я не думаю, что вы понимаете, с чем имеете здесь дело. Весь этот красный плющ очень мил, даже похож на лужайку перед замком Оз, но ко всему прочему он – очень точный показатель того, что мы направляемся в самый центр серьезного заражения. Нам неизвестно – пока неизвестно, – почему заражение имеет тенденцию проявляться пятнами и…
– Заткнитесь, – приказал он. Я заткнулся.
– Я не шучу, – пояснил Беллус. – Мне хотелось бы, чтобы вы усвоили, как обстоят дела. А дела обстоят следующим образом: мы будем делать так, как хочу я, или вообще никак.
Я прокрутил в голове шесть возможных ответов. Самым подходящим было промолчать.
– Вам что-нибудь непонятно? – спросил он.
Я пожал плечами. Почти все, что я могу ответить, будет воспринято как дерзость.