— Философия коммунальной кухни, — Георгий Иванович кивнул, — пожалуй, ты прав.
— Так вот, раздел лицевого счета Борзуненко не устраивал, он хотел быть хозяином. Думал: все спишут на старость и болезни Потапенко, и это вполне могло бы произойти. Вот почему он испугался, когда покойника отправили в морг, а могли бы и дома оставить, заморозку сделать, как в таких случаях практикуется. А сберкнижка…
Евгений взглянул на отца. Тот сидел мрачный на краю скамейки и носком ботинка ковырял что-то в земле.
У Евгения кольнуло сердце. Ну и болван же он! И еще хвастается, что в психологии неплохо разбирается. Морг да покойник… не любят ведь старики таких разговоров. Да это и кто хочешь не любит. Он потянул отца за рукав.
— Так что ты говорил про сберкнижку? — очнулся Георгий Иванович.
— А сберкнижка имеет уже второстепенное значение. Могли, конечно, ее и не найти, но, я думал, вряд ли этот деятель настолько кому-нибудь доверял, чтобы мог сберкнижку на предъявителя на хранение отдать.
— А почему ты был уверен, что она должна быть именно на предъявителя?
— Иначе бы не пропала. Потапенко поэтому и Веру из Москвы вызвал, может, чувствовал что, а может, просто хотел деньги подарить.
Евгений встал:
— Пойдем, Ирыся ужин приготовила. С грибками, — многозначительно протянул он и повел отца к дому.
— Самое время сейчас, — быстро отозвался тот, — сезон…