— Нет.
— Муж-то её всегда был беспутным, а сейчас связался с мафиози, состоит в группе «Врата дракона», то есть в банде, орудующей в нашем околотке. Главарь у них Киндзи Коянаги, по профессии перевозчик грузов. Так что ухажёры боятся сунуться к О-Mace. Муж хоть и бывший, но кто их там разберёт. Вот если бы банда убралась из наших мест, тогда другое дело. А сама О-Маса об этом помалкивает. И вообще держится хорошо, всегда весёлая, приветливая…
Раздвинулись фусума[4], и появилась О-Маса с подносом, уставленным бутылочками и различными яствами.
Опуская поднос на стол, она взглянула на Канэзаки.
— Ой, господин директор, небось пока меня не было, вы тут перемывали мне косточки…
— С чего это ты взяла? Даже и не думал…
4
Через два месяца состоялись выборы в городское собрание. Гисукэ Канэзаки по числу полученных голосов занял второе место.
Гэнзо Дои во время предвыборной кампании работал как одержимый. Газета «Минчи», казалось, превзошла самоё себя, агитируя избирателей за Гисукэ Канэзаки. Гэнзо всё это проворачивал почти в одиночку: сам подбирал материал, сам писал, сам редактировал. К тому же каждый номер газеты с подзаголовком: «Предвыборный спецвыпуск» — выходил с увеличенным числом страниц. Гэнзо в буквальном смысле чуть не надорвался. Тираж был временно увеличен в пять раз, газета распространялась бесплатно. В обычных условиях продажа газеты осуществлялась через «Компанию по распространению периодических изданий» и экземпляр стоил двадцать иен. Сейчас все хлопоты по распространению спецвыпусков легли на плечи Гэнзо Дои. Кроме того, он участвовал в планировании работы агитмашин, ухитрялся организовывать предвыборные собрания и даже помогал расклеивать агитационные плакаты и листовки. Короче говоря, работал как вол. В его крупной, чуть полноватой фигуре, в неуклюжих движениях, действительно, было что-то воловье. Когда этот туповатый увалень, безупречно добросовестный и беспредельно усердный, появлялся на людях, на него неизменно смотрели с симпатией: как человек работает! Вон и взопрел весь, и дышит как паровоз, а об отдыхе даже и не помышляет. Его стали считать чуть ли не эталоном верности делу и преданности хозяину. Спал Гэнзо совсем мало. Домой уходил часа в два ночи, а в восемь утра уже вновь сидел за рабочим столом. Его большие глаза покраснели, лицо приобрело нездоровый, землистый оттенок.
Когда вскрыли урны и подсчитали голоса, Гисукэ Канэзаки, удостоверившись, что он избран, пожал руку председателю своего избирательного комитета, а потом бросился к Дои.
— Спасибо тебе, Гэнзо, спасибо, друг! Если бы не ты, ещё неизвестно, как бы всё обернулось! — Его голос дрожал от волнения.
— Да что вы… Да ничего особенного… Я… это…
Гэнзо, запутавшись в словах, только неуклюже кланялся. Наблюдавшие за этой сценой смотрели на него с откровенной симпатией.
После выборов, когда ажиотаж несколько улёгся, Гисукэ Канэзаки вызвал Гэнзо Дои к себе.
— Хочу ещё раз поблагодарить тебя за труды и вообще за всё. Прими маленький знак моей благодарности, — он протянул Гэнзо подарочный конверт, обвязанный красно-белым шнуром.
— Ну что вы!.. Зачем… Я… мне… Не ради же этого…
Гэнзо не хотел принимать подарка. Косноязычие мешало ему членораздельно высказать свои мысли.
— Нет, нет, не отказывайся, прошу тебя! Ну, пожалуйста! Здесь сто тысяч иен, они тебе пригодятся, — Гисукэ назвал сумму, которая была в конверте.
— Но понимаете…
— Да, понимаю, понимаю! Ладно тебе, положи скорее в карман, и все дела.
— В карман?.. Значит, это… Ну, спасибо вам!
Гэнзо неуклюже запихал в карман яркий подарочный конверт.
— Послушай, Гэнзо… — Гисукэ Канэзаки так и сиял улыбкой. — Надеюсь, ты осел у меня прочно? Уходить не собираешься?
— Не собираюсь. Если господин директор не возражает…
— Какие там возражения?! Наоборот — прошу тебя, будем работать вместе. Откровенно говоря, я очень рад, что нашёл такого сотрудника. Репутация у тебя просто отличная. Мне уши прожужжали о твоей добросовестности.
— Я уж и не знаю… Говорить я вот не мастак. Иногда надо бы приятное что-то сказать, ну, человеку какому-нибудь… А я и не представляю, чего бы придумать.
— Верно, есть у тебя такой недостаток. Впрочем, может быть, это твоё достоинство. Ну а что касается нашей работы, тут ты справляешься.
— Правда?
— Сам-то разве не чувствуешь? Опять же мне со стороны виднее. Газету делать ты научился. До сих пор добрую половину работы делал я, а теперь будешь работать сам. Я тебе доверяю.
— Боюсь, не справлюсь. Не уверен я в себе…
— А ты не бойся. Поначалу, конечно, всегда страшновато; кажется, что ничего не получится. А потом всё пойдёт как по маслу. На тебя можно положиться. Так что давай работай. А я только редакционные статьи буду писать.
— Попробую. Вы ведь, господин директор, загружены очень…
— Это верно. Но главное — ты созрел для такой работы.
— Только вы уж, пожалуйста, меня… ну как это сказать… ведите.
— Да что ж мы с тобой танцевать собираемся что ли?
— Вот именно, как в танцах. Если вы поведёте, то я смогу.
Гисукэ удивился: ишь как ловко выразился!
— Ладно, я тебе доверяю во всём, надеюсь на тебя, и будем считать, что этот вопрос исчерпан. Одно только хочу напомнить: в случаях особо важных докладывай мне, сам не решай.
— Разумеется, господин директор! Во всём буду следовать вашим указаниям. — Гэнзо в знак согласия склонил голову.
— Я думаю, ты теперь и в политике стал лучше разбираться. Пока помогал мне в предвыборной кампании, небось понял расстановку сил в нашем городе?
— Да, многое для меня прояснилось.
— Ну и что ты думаешь?
— Насчёт расстановки сил?.. Да вроде после выборов ничего не изменилось.
— Правильно. От «Кэнъю» прошли ещё два человека, так что у правого крыла теперь в городском собрании большинство мест. Представляю, как задерёт нос Синдзиро Мияяма. Плохо, что оппозиционные партии ведут себя прямо-таки безобразно.
— А вы знаете, господин директор, что говорят? Поскольку у вашей группы теперь на три места меньше, Мияяма станет чем-то вроде диктатора.
— Кто это говорит?
— Да репортёры. И ещё они говорят, что Мияяму опять выберут председателем, а его заместителем будет Сэки-сан, который тоже из правых. Выходит, никого из оппозиционной группировки к руководящим постам не допустят.
— Скорее всего так и будет. Мияяма уже оповестил репортёров? Ведь была же раньше достигнута договорённость, что эти посты будут занимать поочерёдно представители главного направления и оппозиции. И всё пошло насмарку. Просто диву даёшься, до чего же бессовестный, до чего наглый тип этот Мияяма!
— Господин директор, у вас такая хватка! Вы если постараетесь, положение наверняка изменится.
— Да, надо будет задать перцу этому прохвосту… Наша группа потеряла три места, но зато оставшиеся — настоящие бойцы. — Горящие глаза Канэзаки смотрели куда-то вдаль, словно он видел там своих противников и готовился их испепелить. Но потом, перевёл взгляд на Дои, и выражение его лица смягчилось: — Ну что же, Гэнзо, ещё и ещё раз спасибо за труды. Славно ты поработал… Слушай, может, пойдём в «Дзинъя» пообедаем?
— С удовольствием буду вас сопровождать.
После выборов Канэзаки был в «Дзинъя» впервые. Как и в прошлый раз, он повёл Гэнзо на второй этаж в отдельный кабинет. Едва они вошли, появилась О-Маса.
— Поздравляю вас, господин директор! — Она склонилась в глубоком поклоне, коснувшись руками татами. Поза была почтительной, но в каждом движении сквозило кокетство.
Гэнзо Дои сидел чинно, всем своим видом выражая уважение к присутствующим.
— Спасибо, спасибо, — Гисукэ легонько кивнул. — Благодарю за подарок, который вы прислали мне в контору. Тай[5] такой огромный, что я даже удивился. Ты тоже поблагодари, Гэнзо.
— Да, да… Я тоже… Извините… — Гэнзо низко поклонился и умолк, запутавшись в словах.
— Да будет вам, Дои-сан! Ничего особенного ведь не послали, подумаешь — рыба. И вообще, это ведь не я, это хозяйка послала, хотела вас поздравить.