– Нет, – ответила Ви. – Ни разу. И это настораживает. Опять же, они все время улыбаются. Мой отец частенько говорил: «Никогда не доверяй улыбающемуся человеку». Он также говорил… Говард, тебе нехорошо?
– Так что он говорил? – Говард предпринял слабую попытку поддержать разговор.
– Tres amusant, cheri [6] . Ты стал белым как молоко. Может, ты заболел?
Нет, едва не сорвалось у него с языка, я не заболел. Потому что заболел – это мягко сказано. Речь-то идет не о простуде или гриппе. Я думаю, что у меня эпилепсия или опухоль мозга, Ви. Ты понимаешь, чем это чревато?
– Наверное, от переутомления. Я рассказывал тебе о нашем новом клиенте. Больнице святой Анны.
– И что там такое?
– Настоящее крысиное гнездо, – ответил он и тут же вспомнил о раковине и сливном отверстии. – Монахинь нельзя подпускать к бухгалтерии. Об этом следовало написать в Библии.
– А все потому, что ты позволяешь мистеру Лэтропу гонять тебя в хвост и в гриву. И так будет продолжаться, если ты не сможешь постоять за себя. Хочешь допрыгаться до инфаркта?
– Нет. – И я не хочу допрыгаться до эпилепсии или опухоли мозга. Пожалуйста, Господи, пусть все ограничится одним разом. Ладно? Что-то там мне привиделось, но больше этого не повторится. Хорошо? Пожалуйста. Очень Тебя прошу. Просто умоляю.
– Разумеется, не хочешь. – Лицо ее стало серьезным. – Арлен Кац на днях сказала мне, что мужчины моложе пятидесяти практически никогда не выходят из больницы, если попадают туда с инфарктом. А тебе только сорок один. Пора тебе научиться постоять за себя, Говард. Очень уж ты прогибаешься.
– Наверное, ты права, – с грустью согласился он.
Тем временем закончилась рекламная пауза, и Алекс Требек задал финальный вопрос: «Эта группа хиппи пересекла Соединенные Штаты в одном автобусе с писателем Кеном Кизи». Заиграла музыка, двое мужчин принялись что-то лихорадочно записывать, Милдред, женщина с торчащим из-за уха слуховым аппаратом, пребывала в полной растерянности. Наконец и она начала что-то писать. Но чувствовалось, что плодотворных идей у нее нет.
Ви приложилась к стакану.
– Слушай, а неплохое пивко! Учитывая, что упаковка стоит всего два доллара и шестьдесят семь центов.
Говард поднес стакан ко рту. Ничего особенного, пиво как пиво. Разве что мокрое, холодное… и успокаивающее.
Оба мужчины выстрелили в молоко. Милдред тоже ошиблась, но хотя бы двигалась в правильном направлении.
– Это «Веселые люди»?
– «Веселые проказники», глупышка, – поправил ее Говард.
Ви восхищенно посмотрела на него.
– Ты знаешь все ответы, Говард, верно?
– Если бы, – вздохнул он.Говард не чувствовал вкуса пива, но в тот вечер уговорил три банки «Американского зернового». Ви даже добродушно отметила, что ей, похоже, следовало брать две упаковки. Но Говард надеялся, что пиво поможет ему быстрее заснуть. Он опасался, что без этой помощи будет долго лежать без сна, думая о том, что ему привиделось в раковине. Но, как часто говорила ему Ви, в пиве было много витамина Р, и в половине девятого, после того как Ви отправилась в спальню надевать ночную рубашку, Говард с неохотой прошествовал в ванную облегчиться.
Первым делом он подошел к раковине, заставил себя заглянуть в нее.
Ничего.
На душе полегчало (в конце концов лучше галлюцинация, чем настоящий палец, несмотря на опасность опухоли мозга), но смотреть в сливное отверстие все равно не хотелось. Латунная крестовина, которая предназначалась для того, чтобы задерживать волосы или шпильки, давно уже куда-то подевалась, так что осталась лишь черная дыра, окантованная потускневшим стальным кольцом. Дыра эта чем-то напоминала пустую глазницу.
Говард взял резиновую затычку и заткнул дыру.
Так-то лучше.
Он отошел от раковины, поднял туалетное сиденье (Ви постоянно жаловалась, что он забывает опустить сиденье, справив малую нужду, но не считала необходимым поднять сиденье, сделав свои дела), расстегнул штаны. Он относился к тем мужчинам, у которых незамедлительное опорожнение мочевого пузыря начиналось лишь в случае крайнего его переполнения (и которые не могли пользоваться переполненными общественными туалетами: мысль о том, что позади стоят люди, которым не терпится отлить, перекрывала мочеиспускательный канал). Поэтому он занялся привычным делом, каким занимался всегда в промежуток времени, отделявший нацеливание инструмента от выброса струи: перебирал в уме простые числа.
Дошел до тринадцати, почувствовал, что сладостный момент близок, но за спиной что-то чвакнуло. Его мочевой пузырь, раньше мозга осознавший, что звук этот вызван затычкой, которую вышибло из стального кольца, резко (и болезненно) перекрыл мочеиспускательный канал. Единственная капелька мочи сиротливо капнула в унитаз, после чего пенис скукожился в его руке, словно черепаха, забирающаяся под панцирь.