Но еще страннее оказалось для нас предложение администратора: свободны всего два номера люкс. На выбор. Может, у них производился ремонт или город отдал номера съезду местных цветоводов? Стоимость предложенного нам номера за сутки проживания равнялась приблизительно стоимости итальянских кожаных сапог на натуральном меху.
– Может, у них в номере из кранов течет не вода, а дагестанский коньяк? – нервно пошутила я; выбрасывать такие деньги на ветер!
– Ничего, дорогая! – успокоил меня Артем. – Мы это заслужили. Отоспимся. Отдохнем, как белые люди. Говорят, Валерия Степановна появляется в офисе не раньше девяти.
– Что, и ради клубники своему правилу не изменит? – неприязненно буркнула я.
– Не знаю, будем готовиться к худшему. Не ворчи, малыш, нам предстоит обратная дорога, думаю, не из легких. Так что давай все же попробуем как следует отдохнуть.
Малыш! У Артема вырвалось слово, которым он называл меня когда-то, а я ностальгически вздохнула про себя. Все это психологические трюки, направленные лишь на то, чтобы погасить мое раздражение. Ладно, в самом деле, может, хватит изображать из себя кобру? Ласковую и добрую, как сказала известная поэтесса.
Ресторан, буфет, бар – все это в гостинице было уже закрыто. Звездным отелям такое не к лицу. Цветоводы рано ложатся спать, что ли? Правда, почти все для ужина нам удалось приобрести у дежурной по этажу, которая, против ожидания, не спала и даже предложила нам бутылку хорошего марочного вина.
Привыкнув с недоверием относиться к российскому сервису, мы с удивлением обнаружили номер, прямо-таки сверкающий чистотой и снабженный всеми необходимыми – и работающими! – устройствами. На месте даже пульт цветного телевизора. Холодильник «Стинол» явно новый. На паркетном полу не традиционное покрытие, а хороший ковер.
Меня не оставляла уверенность, что я все-таки обнаружу некую деталь, которая сразу поставит все на свои места. Что-то должно быть сугубо наше, то, к чему мы привыкли и что наверняка выбьется из звездного уровня.
В ванной комнате на месте были все краны и зеркала. Всюду виднелись приклеенные этикетки: «Продезинфицировано».
А вот огромная двуспальная кровать покрыта цветным нейлоновым покрывалом с рюшечками. Когда-то давно точно такие привозили из загранки советские моряки, а жены торговали ими на барахолке. Я знаю об этом потому, что когда-то о таком покрывале мечтала моя мать – на старые деньги оно стоило сто двадцать рублей.
Покрывало мы купили, и оно благополучно отслужило свой век... Где же взяли такие работники гостиницы? На каком-нибудь складе, где рачительный завхоз не мог найти им применения?
Глупо. Глупо вот так стоять перед кроватью и рассуждать о вещах четвертьвековой давности. По большому счету для меня совершенно не важных.
А все оттого, что я вдруг оробела перед этой огромной кроватью, будто девчонка. Будто мне предстояла брачная ночь с совершенно незнакомым человеком.
Но вот что ни с чем не вязалось: почему так страстно смотрит на меня Артем? Разве нет между нами десяти лет супружеской жизни, на закате которой – как я думала – мы изрядно друг к другу охладели?
Наконец я решила растянуться на прохладных простынях.
– Драться не будешь? – нарочито робко спросил Артем, лег рядом и притянул меня к себе.
Мы все забыли. И все вспомнили. Смешно! В чужом городе. В номере, снятом на одну ночь. Всплыло то, что казалось навеки похороненным в самой глубине наших душ.
Наверное, это вовсе не Бог обрекает людей на страдания. Они сами не могут не страдать. Хорошая жизнь им приедается, и они начинают ее портить. Изничтожают в себе тепло и нежность, чтобы потом мечтать о потерянном рае и делать вид, что на земле его создать невозможно.
Я лежала на плече Артема и чувствовала, как в меня легким потоком вливается благодать. Только что во взрыве наших чувств сгорело нечто темное и страшное, отчего мы оба почувствовали невыразимое облегчение.
– Чего тебе сейчас хочется? – спросил он.
Может, и мне, как героине рассказа О. Генри, пожелать, например, персик, чтобы любящий муж ушел в ночь искать его. Попал в какой-нибудь ночной ресторан, истребил тамошнюю мафию, принес его мне, а я бы проворковала:
– Гадкий мальчик, разве я не говорила тебе, что хочу апельсин?!
И поняла, что хочется мне совсем другого.
– Хочу закричать на весь свет.
– Закричать? – переспросил он со смехом. – Караул, изнасиловали?
– Ох, поручик, – вспомнила я анекдот про поручика Ржевского, – вы, как всегда, все опошлили. Я хотела закричать: люди, не бойтесь любить друг друга, пока не поздно!
– Выдумщица! – хмыкнул муж и еще крепче прижал меня к себе.
Я промолчала еще кое о чем: мне хотелось плакать. Потому что я чувствовала: сгореть-то сгорело, да не все. Видно, слишком короткой была вспышка пламени.
Ушло раздражение. Злость. То, что лежало на поверхности. Но что-то в глубине осталось. Как заноза. Тащили мы ее, тащили, но, как всякая застарелая заноза, она не была достаточно крепкой. Обломилась. Маленький кусочек ее застрял в мягкой плоти, не давая ранке зажить. А чтобы его вытащить, нужен какой-то другой инструмент...
Проснулась я поздно. От запаха кофе. Он казался таким близким, осязаемым, пар словно щекотал мне ноздри. Я открыла глаза, и точно: прямо возле подушки, на тумбочке, стоял поднос с завтраком – творог, сметана, свежие булочки. Венчал все блестящий кофейник. Прямо как в лучших домах – кофе в постель!
Откуда-то слышалось тяжелое дыхание: хэк! хэк! Я скосила глаз на лежащий у кровати ковер. Что происходит: любимый супруг отжимается! И видно, давно. Потому и дыхание учащенное, а от лба к носу ползут капли пота.
– Мсье, – заметила я словами из анекдота, – ваша дама уже ушла.
От неожиданности он захохотал и упал носом прямо на ковер. Темка делает зарядку! Когда это было? По крайней мере я не видела такого уже несколько лет.
И конечно, мне приятна его забота. Кофе в постель он не подавал мне тоже очень давно.
Я опустила ноги на пол.
– Нет-нет, дама не должна утруждать свои прелестные ножки!
Он подхватил меня на руки и понес к ванной.
– Темка, тапки остались у кровати!
– Я принесу.
Он поставил меня под душ и включил воду.
Господи, если бы так было всегда! Расскажи я об этом подругам – не поверят. Скажут: начиталась любовных романов. Мол, такого не бывает. Муж не может одновременно быть и любовником. Мои подруги очень умные, их на мякине не проведешь. Тех подруг, с кем я вижусь изредка. С кем училась в институте. Или в школе. Но Танька бы поверила. И как человек, обжегшийся на молоке, вздохнула бы: «Вот только надолго ли?»
Гостиницу я покидала не без сожаления. Именно здесь мой любимый приоткрыл наконец стенки раковины, в которую спрятался... От меня, что ли?
Приоткрыл. Но мне этого мало! Как заставить его впредь эти самые створки не захлопывать? Может, мне разбить его раковину чем-нибудь потяжелее?..
К офису Валерии Степановны мы подъехали на «КамАЗе». У гостиницы поймали такси, доехали до базы, пересели на фуру. Теперь нам надо получить деньги – и домой! Отсюда, как объяснил Артем, всего полкилометра до шоссе. Основной трассы, ведущей прямо к нашему родному городу.
– Я пойду с тобой.
– Еще чего, подождешь в машине.
– Машина мне еще успеет надоесть. А так – я сяду где-нибудь в коридоре и почитаю. Ну пожалуйста, Темка, никто не узнает, что я – твоя жена! Скажу, что у меня дело к Валерии Степановне. В крайнем случае попрошу у нее работу...
Артем против воли улыбнулся.
– Посмотри, что я купила в гостиничном киоске.
Я помахала у него перед носом только что купленным романом Джоанны Линдсей в яркой суперобложке. Любит она описывать «напрягшиеся соски» своих героинь, всех как одна гиперсексуальных, которые млеют в любовном угаре и не помнят себя уже после первого поцелуя.