Трудно было назвать наше чувство иными словами, как неистовая увлеченность друг другом с заметным помрачением рассудка.
Артем почти сразу поступил в автопарк, где и работал до сих пор, а я готовилась к экзаменам в университет. Для встреч мы использовали каждую свободную минуту: я бросала учебники в любое время, стоило Артему мне позвонить, и ездила вместе с ним в рейсы по краю – он тогда работал на междугородном автобусе.
Мать пыталась нашим встречам помешать. Однажды она даже заперла меня в квартире, но это придало нашей будущей встрече с Артемом еще больше романтики. Я привязала к перилам балкона морским узлом – Темка научил! – толстую веревку, которая хранилась у отца в кладовке, и благополучно спустилась с нашего третьего этажа на первый.
Родителям оставила записку, что буду дома завтра, потому что ехала с Артемом в рейс за 400 километров и в тот день мы не успевали вернуться обратно.
Мой альпинистский подвиг смертельно напугал мать. Она представила, как могла бы оборваться веревка, как я бы разбилась вдребезги, и больше никогда меня в квартире не закрывала.
Теперь она уже только просила, чтобы я предохранялась:
– Родится ребенок, засядешь дома, прости-прощай высшее образование!
Но и здесь я не прислушивалась к маминым советам.
Заниматься сексом с Темкой мне понравилось почти сразу. И это казалось странным, потому что многие мои подруги долго в интимные отношения не въезжали, не испытывали при этом особого удовольствия, а мы с Темкой спаривались, как кролики, при любой возможности.
И случилось то, что должно было случиться: я забеременела.
Мама высказалась категорически:
– Аборт!
Артем сказал:
– Только попробуй!
Некоторое время я колебалась: доводы матери казались железобетонными. Накрывался не только мой институт, но и институт Артема. Если родится ребенок, кто станет его кормить – наши родители? Здесь мы с Темкой были солидарны: на шее у родителей сидеть непорядочно!
Но потом Артем произнес странную фразу:
– Я отвечаю за вас!
– За кого – за нас? – удивилась я.
– За тебя и за нашего ребенка. Каким путем я стану доставать деньги, это мое дело, но деньги у нас будут. И учиться ты сможешь.
– А ты? – Я все еще не могла решиться. Так ли уж не права была моя мама, говоря о том, что ребенок свяжет нас по рукам и ногам?
– Ты окончишь институт, а потом я поступлю.
Ну, раз так ставится вопрос... Я тоже хотела, чтобы у нас был ребенок. Сын. Вылитый Темка.
– А я хочу дочь – копия ты! – спорил он.
Смешно сказать, мы пререкались, не подозревая, что я ношу в себе двойню: сына – в Артема и дочь – в меня. То есть это, конечно, шутка. Дети получились как ассорти: взяли что-то от меня, что-то от Артема, что-то от дедушек-бабушек.
Артем пересел на фуру и стал именоваться на шоферском жаргоне дальнобойщиком. То есть стал возить грузы на большие расстояния и порой задерживаться в рейсах до двух недель. Зато у нас теперь всегда были деньги, в этом он оказался прав.
Я вспомнила, как мы поженились.
Артем пришел просить у родителей моей руки. Я пыталась его отговорить. Мол, стоит ли это делать, если родители и так в курсе наших планов? Но он упирался.
– Так положено.
Кое в чем мой будущий муж был до смешного консервативен.
Предвидя, какой прием может оказать мама моему любимому, я целую неделю проводила с ней разъяснительную работу. С некоторых пор она поверила в мою очумелость от любви и в то, что от ее прежде тихой и покорной дочери теперь можно ожидать чего угодно.
– Учти! – заявила я. – Если ты обидишь Артема – а мы все равно поженимся, – я никогда не приду сюда. Слышишь, никогда!
– Как ты говоришь про родительский дом – «сюда», – горько сказала мама. – Я только хотела, чтобы тебе было лучше.
– Позволь мне самой решать, что для меня лучше.
– Предпочитаешь учиться на своих ошибках? – Мама любила, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней. – Не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Когда пришел Артем, одетый с иголочки, его встретили с такой помпой, что, будь он поглупее, возгордился бы. Стол был накрыт, как на дипломатическом приеме. Мама не пожалела выставить самый дорогой хрусталь. Даже распаковала японский сервиз, который стоял на антресолях еще с тех пор, как они с папой молодыми работали в Алжире, и до того времени ни разу не использовался. Ножи-вилки были серебряные. Даже я слегка оробела, каково же было Артему!
– Думаю, пока вам хватит Белочкиной комнаты, – как само собой разумеющееся сообщила будущая теща, – а когда родится ребенок, мы сможем поменяться с вами спальнями...
– Вы зря волнуетесь, Галина Аркадьевна. – Артем еле успел протиснуться сквозь частокол маминых рассуждений. – Насчет обмена комнатами. Это будет не очень честно, если мы станем стеснять вас, а тем более выгонять из собственной спальни. Дело в том, что сегодня я ходил к начальнику автоколонны, и он обещал мне комнату в малосемейке.
– Это общежитие? – задавленно пискнула мама.
– Малосемейное общежитие, – кивнул Артем.
В те времена на дорогах уже начали пошаливать крутые ребятишки, и дирекция автопарка несла огромные убытки. То одну машину с грузом, то другую останавливали вооруженные грабители, забирали товар, выгружая его на своих складах. Шоферов попросту выкидывали из машины. Потом машину находили зачастую в сотне-другой от места, где совершалось преступление, как говорится, разутую-раздетую.
Через год-другой стали забирать и машины, когда резко подскочили цены на фуры...
Шоферы шептались между собой, что некоторые из таких нападений и грабежей подстраивали сами водители. Сдавали товар налево по дешевке и инсценировали ограбление. Было так на самом деле, нет ли, но слухи ходили. Я тоже была в курсе слухов, потому что к нам в гости частенько заглядывал кто-нибудь из Темкиных коллег.
А вот с Артемом ничего подобного не случалось. Он в юности занимался рукопашным боем, форму поддерживал и теперь и своими бицепсами производил впечатление. В минуты опасности он никогда не отступал. Коллеги посмеивались, что если кто-то пытался на него наезжать, глаза у Решетняка становились красными, как у быка, и он лез напролом, невзирая на превосходящие силы противника.
Конечно, против лома нет приема. То есть противники могли быть вооружены, а бицепсом пулю не отразишь. Я не знаю почему, но только груз Артем всегда доставлял в целости и сохранности. К тому же он был честен до предела и потому числился у начальства на особом счету.
Когда же он пришел к директору и сказал, что ему нужно жилье, поскольку он женится, комнату ему изыскали. Темка не признавался, но я думаю, что он не стал долго рассусоливать, а сказал примерно так:
– Не дадите комнату, уйду в другой парк.
У автопарка был небольшой фонд малосемеек для самых лучших работников, и моему будущему мужу не отказали...
Мама обиделась. Думаю, именно тогда она невзлюбила Артема. То есть она с самого начала не испытывала к нему симпатии, а после того как поняла, что будущий зять ей никогда не покорится...
Она-то думала, что мы поселимся в трехкомнатной квартире моих родителей, я буду все время у нее на глазах, и уж она проследит, чтобы «этот вахлак» меня не обижал.
Но зять-шофер умыкнул единственную дочку из родительского дома! И куда? В общежитие!
Человек из общежития был для моей мамы все равно что в Индии неприкасаемый. Пария. И смириться с тем, что в общежитии поселилась ее красавица Белла, любимая и единственная дочь, для матери оказалось невозможным. Шоком.
Странно, что, оглядываясь назад – на нашу с Темой жизнь, – я почему-то все время вспоминала маму. Она как флаг, как символ, как герб всегда незримо присутствовала в атмосфере нашей молодой семьи.
Ее грозный лик сиял в темноте нашей спальни. Ее гневный перст грозил нам карами, когда мы собирались совершить какую-нибудь ненужную, с ее точки зрения, покупку или совершить какую-нибудь глупую поездку.