*** Город, укрывшись в широкой лощине, встретил нас мрачным промозглым ветром. Стражник на мосту привычно потребовал выданную представителями синода подорожную, подтверждающую, что мы прошли обряд Признания и не являемся слугам мрака. Изучив внимательно документ, пропустил внутрь. Впрочем, он мог не утруждать себя такой формальностью, карабин за моей спиной снимал все вопросы разом. По местным поверьям перегрины являлись нейтральной силой, и убивали нечисть скорее вынуждено, чем по приказу черноколпачных. С другой стороны, окружавшая наш орден пелена таинственности, порой рождала такие немыслимые поверья, что я бы нисколько не удивился, если бы нас не подпустили даже на порог. Страх правилам не помеха. Проще отгородиться стеной не понимания, чем подвергнуть себя опасности. Мы добрались до постоялого двора. Я кинул мальцу, дежурившему у коновязи, монету и покосился на Неру. Быт Одичалой планеты до отвращения примитивен и многих молодых перегринов, привыкших к комфорту, это сильно сбивает с толку. Поэтому я с неким волнением следил за Нерой, которая, если честно, уже валились с ног и любое неудобство могло вызвать в ней довольно бурную реакцию. Изнутри заведение совершенно не оправдывало свое унылое название «Дремлющий путник». Посетители орали во все горло, распевали похабные песни, танцевали на круглых столах — в общем, веселились как могли. Я быстро огляделся. Все гости на одно лицо: голубоглазые, длинные темные волосы, а у тех что постарше — клиновидные бородки. Понятно, купцы из северного предгорья Лейпца. Удачно поторговали в столице и теперь, на радостях, решили немного гульнуть. А что так шумно, так и это вполне объяснимо: хоть до родных стен не так далеко, но оставшийся переход самый сложный. Дорога через Кряжистую пустошь еще никому легко не давалась. Только Обронившие разум преодолевают ее без труда, а вот все остальные осветят себя символом веры, а все одно — десять раз подумают, прежде чем вступить на проклятый тракт. Нехорошее это место. И ведь не обойдешь никак. Справа Колючая чаща, а слева тянутся Льняные болота. Так что, пусть пьют, такая смелость тоже сгодится. Мы с Нерой протиснулись в дальнюю часть зала и устроились в самом тихом месте — между выходом на задний двор и кухонной пристройкой. Запах здесь, конечно, еще тот. Понамешано всего, аж в нос бьет. А все лучше, чем среди нарезавшихся северян. — Чего изволите? — услужливо поинтересовалась дородная женщина в грязном фартуке. К полуночи она едва стояла на ногах от усталости, но постояльцы есть постояльцы, их как местных попрошаек на улицу не вышвырнешь. Мы ведь не только за ужин, а и за комнату щедрой монетой отблагодарим. — Х-м-м, а что у вас есть вкусненького? — поинтересовалась Нера. — Вкусненького? — удивилась женщина. — Ну да, что-нибудь сладкое, например, безе… — Нера, — остановил я забывшуюся племянницу. — Помолчи, я лучше сам. Принесите нам два луковых супа, парочку эля и сыр. Ученица недовольно поморщилась, но спорить не стала. Хозяйка одарила нас придирчивым взглядом и молча удалилась. — Интересно, я когда-нибудь привыкну к местной пище? — принялась размышлять вслух Нера. — Такое ощущение, что у них любой продукт обязательно надо жарить! Без вариантов! — Привыкнешь, — уверенно заявил я. — Здесь ко всему привыкаешь. Иначе… — Иначе что?.. — Иначе тронешься умом и угодишь в приют для Несобразных. — Здесь, на планете? Фу, какое ужасное будущее ты мне нарисовал, дядя, — фыркнула племянница. — А что же ты хотела? Мы, как-никак, среди одичалых, — натянуто улыбнулся я. Возле стола кто-то громко кашлянул, и на деревянную поверхность легли две широченные лапищи. Я поднял взгляд и уперся им в кряжистого торговца. Его объемный кафтан был распахнут, и можно было без труда заметить перевязь с мечом, а также кожаный жилет с десятком метательных ножей. Но оружие использовалось явно напоказ: расположено неудобно, при необходимости трудно извлечь, никакой практичности. — Чем обязан? — равнодушно поинтересовался я у северянина. — Стало быть, ты и есть перегрин? — на нас пахнуло крепкой настойкой из куст-травы. — Да можешь не отвечать, все одно, с таким диковинным оружием тебя за лигу разглядеть можно, — икнув, он присел за наш стол, даже не удосужившись спросить разрешения. В этот момент с едой подоспела хозяйка. Быстро расставив тарелки, она толкнула в бок торговца и требовательно произнесла: — Фарен-Гат, предупреждаю, будешь приставать к нашим гостям, муж живо вытолкает тебя на улицу охолодиться! Северянин только отмахнулся: — Приставать к гостям… Изолья, ты, кажется, издеваешься надо мной! Да выпей я хоть бочку мутнянки, не осмелился бы перейти тропинку самому перегрину… Кажется, только теперь женщина заметила мой карабин и непривычную для здешних мест одежду. — Моменраг меня подери. — Она осенила себя знаком Всевышнего и быстро убралась восвояси. — Итак, — вновь обратился ко мне северянин. — Какими судьбами в наших края, странник? Неужто совы принесли на хвосте, что в здешних подвалах завалялся какая-нибудь редкая вещичка? Я пропустил его вопросы мимо ушей и не спеша приступил к еде. — Да брось! Я ведь не из праздного любопытства интересуюсь, — продолжил донимать меня Фарен-Гат. — А из какого?.. — Я резко отодвинул миску с похлебкой и требовательно уставился на здоровяка. — Что, из какого? — не понял торговец. — Из какого любопытства ты интересуешься? — спокойным до неприличия голосом спросил я. На лице северянина проступила явная озадаченность, которая слегка отрезвила его затуманенный элем разум. — Х-м-м… да не знаю я… А какое еще бывает любопытство? — Например, рискованное, — терпеливо объяснил я. Затем немного помедлил и, придвинув плошку поближе, продолжил наслаждаться похлебкой. Только сейчас северянин понял всю нелепость момента. Напряженно покосившись на мой кожаный браслет с изумрудными камнями, он нервно сглотнул и, стерев рукавом выступивший на лбу пот, осторожно прошептал: — Великодушно прошу прощения, муренмук. Видимо, хмель ударил в голову, и все-такое… Я сделал каменное лицо, но ничего не ответил. Северянин покорно ждал, пока мы закончим трапезу, а потом еще немного, когда я с наслаждением осушу кружку эля. — Чего ты хочешь, торговец? — наконец поинтересовался я. — Помощи, странник, чего же еще. Не только для себя, но и для моих людей, — он указал на толпу у себя за спиной. — Помощи? Для этой шумной компании? — Я сделал вид, что сильно удивлен. — По-моему, они не выглядят нуждающимися… Фарен-Гат кивнул и попытался объяснить: — Все это веселье, оно ведь вынужденное. А всему виной проклятый страх. Сначала он поселился в наших головах, а теперь течет в жилах каждого из нас. Поэтому я взываю к помощи, как велит книга слепого старца. Обратись — и услышан будешь! Слова торговца вызвали во мне живой интерес. Подобные вещи знали единицы: коронованные особы, лорды-советчики или кардиналы. Любой из них, но только не торговец. Древние библиотеки уже давно стерли память о Старых богах. — И в чем же причина вашего страха? — поинтересовался я. Северянин нахмурился и нехотя произнес: — Вам, конечно, нас, простых смертных, не понять. Но мы ведь тоже жить хотим. Понимаете? — Кто же вам мешает? — А то вы не догадываетесь… Сезон Затишья к концу идет. Вновь подул ветер перемен. Мрачные девы — они теперь повсюду, как саранча, мать их вертихвостка! Что возле Лукреца весь урожай сгубили, что у Гряжца набедокурили. Понимаете, к чему я клоню? Для ведьм мы и есть этот самый урожай. Они мирный люд готовы хоть живьем слопать. А нам что делать? Как себя защит