— Этот каменный истукан хочет моей смерти! — воскликнул Аргус. — Я мошка в его паучьих сетях, и он не успокоится, пока не выпьет меня до дна!
Он сжал мизинец и стал ждать, пока проступит ещё одна капля. На мгновение обрядовый зал окутала тишина, и пустота замка стала особенно заметна. В саду за окном не звенел детский смех, не доносились с кухни бойкие крики служанок, розовощёких от жара печей, не стучали по мраморным полам каблуки знатных дам, идущих рука об руку с кавалерами. Гёльфен был полым и гулким, как большая раковина, в которой давно погиб моллюск. Только Аргус разрывал неподвижный воздух коридоров шорканьем шагов, брюзжанием и бранью.
Добравшись до опочивальни и поговорив по пути с портретами родственников, старик обмотался изъеденной молью шалью и зябко вздрогнул. По полу гулял сквозняк, ветер задувал в щели смолистый запах леса и проникал под самую одежду.
— Памфле! — раздался скрипучий, как несмазанные петли, голос Аргуса. — Почему так холодно? Живо разожги огонь!
Появившийся из ниоткуда пожилой дворецкий учтиво поклонился и напомнил хозяину, что не может этого сделать, поскольку с некоторых пор стал привидением.
— Ах ты бесполезный сгусток пыли! — крикнул раздосадованный Аргус, кидая в слугу первое, что попалось под руку — чернильницу, где вместо чернил остались только сухие разводы.
Стеклянный сосуд пролетел сквозь Памфле и, ударившись о стену, отскочил, разбившись на три части. Дворецкий стряхнул с безупречного костюма невидимые соринки и снова встал в позу молчаливого наблюдателя. Магия замка почти иссякла и даже он, последний из прислуги, больше не мог выполнять свои обязанности.
— Только подумать! До чего я дожил! — охал Аргус, суетясь возле камина. — Я! Единственный наследник рода Харвилов вынужден сам себе разводить огонь!
По совету Памфле он бросил в топку несколько поленьев и щепок, долго ворчал, высекая искру, а под конец так согнулся, что не смог выпрямиться. От досады он пнул горшок с золой и стоявший рядом веник.
Тусклое пламя разгоралось неохотно и почти не грело, но Аргус с видом жутко занятого человека продолжал крутиться на месте, подставляя серым язычкам то озябшие руки, то ноющую спину, как вдруг замер, услышав снаружи комнаты шум. Тут же забыв о боли в пояснице, старик распрямился и, схватив кочергу, подкрался к двери.
— Она пришла! — шепнул он, выпучив глаза и приоткрыв рот. — Крысиная королева привела свою армию, чтобы обглодать мои косточки!
Аргус замахнулся кочергой и выскочил в коридор, но там никого не было. Только ветер всколыхнул занавеску. Старик залетел обратно в спальню, сунул кочергу в дверную ручку и испуганно зашептал:
— Это всё призраки, Памфле! Точно тебе говорю! Они опять хотели украсть мои серебряные канделябры! Матушка недаром велела прикрутить их к полу после пожара на отцовские именины. А если это всё-таки Крысиная королева — пусть знает, что ей не достанется ни хрящика! — Он высунулся наружу и потряс пальцем в воздухе. — Ни хрящика!
— …ящика-ящика-ящика, — передразнило эхо.
— Ты намекаешь на гроб?! Даже не надейся! Я проживу ещё сто лет тебе назло!
Аргус раздражённо захлопнул дверь и плюхнулся на кровать. Некоторое время он смотрел на огонь, потом вышел в коридор и на всякий случай подёргал канделябр. Потревоженная тишина возвращалась, оплетая замок паутиной, попав в которую, время замирало.
Вернувшись в опочивальню, Аргус запер дверь и принялся ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину.
— Что если призраки снова придут, Памфле? А они точно придут! У нас тут куча дорогих вещей. Столовые приборы, — он посмотрел на сломанную ложку в гнилом яблоке, — статуэтки, — взгляд переметнулся к фарфоровой нимфе без головы, об которую Аргус не так давно споткнулся, — роскошные ткани! — он любовно огладил свой грязный потёртый камзол, где местами поблёскивало золотое шитьё. — Нам нужно готовиться к осаде!
Подобрав незаменимую кочергу, Аргус направился в восточную часть Гёльфена, где когда-то была оружейная. Он добрых полчаса подбирал ключ из огромной связки, прежде чем смог отпереть замок и пробраться внутрь. Сдёрнутые с окон драпировки оставили в воздухе пыльные облака, и Аргус не переставал кашлять. Первым делом он снял со стены внушительный топор, который едва мог удержать обеими руками, затем принялся отбирать у статуи, одетой в доспехи, копьё. Он напялил кольчугу, наручи, нагрудник и шлем и еле выполз из оружейной под их весом. Проклиная на чём свет стоит тяжесть топора, поволок его в спальню, но по дороге упал и не смог встать. Памфле любезно посоветовал господину избавиться от доспехов. Выбираясь из железного панциря, Аргус выдал столько ругательств, что, превратившись в монеты, они заполнили бы целую сокровищницу.