Было еще одно место на базе, которое страшно меня привлекало, — домик ихтиологов. Он стоял на отшибе, в ограде возле него была калитка — индивидуальный выход на море. В отличие от других стандартных жилищ он состоял из трех комнат и передней, которая служила и кухней: там стояли электроплитка и холодильник, так что ихтиологи могли функционировать совершенно отдельно от всего остального лагеря. Тем более что к домику была подведена вода: у них во дворике в аквариумах и небольшом круглом бассейне жили не только морские рыбы, но и пресноводные.
Но украшением этого дома был огромный аквариум, прямо напротив входа. У стены стояла длинная деревянная скамейка, и при желании можно было просто лечь на нее и смотреть, смотреть, смотреть…
Даже спускаясь под воду с аквалангом, всего этого увидеть невозможно, по крайней мере, за одно погружение — ведь здесь было собрано практически все, что обитало у здешних берегов, и мне иногда казалось, будто я смотрю какой-то фильм о подводном царстве и даже порою сама вхожу в кадр. На дне из-под камней выглядывали страшные на вид скорпены с шипами; тут же угадывались с трудом очертания камбалы — небольшой, конечно, потому что для большой понадобился бы аквариум во весь этот дом. Тут же суетились обыкновенные бычки, еще не в томате. В толще воды сновали маленькие, блестящие, отливающие перламутром зеленушки; ближе к поверхности серебрились кефали, такие изящные в своей привычной среде. Стайки рыбок-ласточек, черных, с вырезанными, как у настоящих ласточек, хвостами, летали по аквариуму; тонюсенькие рыбы-иглы пронизывали своим заостренным полупрозрачным телом воду. Тут же болтался как бы случайно сюда попавший морской дракончик, такой безобидный на вид, но я-то знала, что у него, как и у более толстых и очень вкусных морских коров, есть ядовитые шипы. Не обошлось, конечно, и без пятнистых барабулек. Но больше всего меня очаровывали морские коньки. Их в аквариуме была целая стайка; я могла до бесконечности следить за тем, как они передвигаются, как извиваются их гибкие хвостики, мне казалось даже, что их лошадиные мордочки меняют время от времени свое выражение.
Я только жалела, что тут не было ни морских котов и лисиц, ни тем более черноморских акул-катранов, но для них даже этот большой аквариум чересчур мал.
Особенно часто я приходила сюда в самые трудные для меня дни после гибели Сергея, и просто созерцание, погружение в этот подводный мир постепенно приводило меня в норму — тем более что на море был шторм, к берегу подошло холодное течение, и работать в воде было невозможно. К тому же в домике ихтиологов меня всегда привечал Феликс, знакомый мне с детских лет, такой солидный и надежный… Он и внешне выглядел как человек надежный: среднего роста, коренастый, с аккуратно подстриженными бородой и усами, всегда подтянутый. Он, единственный на биостанции, каждое утро делал зарядку и совершал чуть ли не ритуальный заплыв. А вот с бородой он был далеко не единственный: большинство представителей сильного пола с гордостью носило этот знак мужского достоинства — ведь при этом можно бриться только раз в неделю, а можно вообще не бриться, как это делал белокурый Славик.
У домика ихтиологов был еще один плюс: рядом с ним за аквариумами и бассейном располагался деревянный стол, неподалеку — место для костра, и это было еще одно замечательное место для вечерних посиделок — тем более что, в отличие от Красной площади, здесь можно было даже танцевать.
Как только я пришла в себя, передо мной встала проблема: где жить? Конечно, я могла оставаться в домике Ванды, и она была бы мне рада, но тут было несколько «но». Во-первых, Ванда была женщиной хоть и молодой душой, но все же в возрасте, и она привыкла рано ложиться спать, когда у нее не было ночных экспериментов. Молодежь же в лагере вела полудневной-полуночной образ жизни, а я, несмотря на мои «солидные» тридцать лет, все же причисляла себя к молодежи. Мне вовсе не улыбалось нарушать покой моей любимой тетушки.
К тому же домик Ванды был до предела заполнен разным экспедиционным снаряжением, и свободного пространства в нем оставалось очень мало, тем более что Тошка (по-настоящему сэр Энтони, внук английской королевы, то есть внук любимой собаки английской королевы) хотя и отличался поджаростью, был тем не менее псом отнюдь не миниатюрным и занимал немало места. Характер у Тошки был очень общительный, и его трудно было заставить оставаться на ночь в домике, когда кто-то из его обитателей еще гулял.