— Ты вломился в чужой дом?
— И поселился там. Немножко чересчур, правда? А что ты ищешь?
Кардинал сказал, и Спайк указал ему дорогу.
— А много здесь пустующих домов?
— Господи! Исчисляются тоннами! Я уж даже и тележку сюда не беру.
— А заброшенными дома не кажутся.
— Военные следят за порядком. Считают, что только начни, допусти, чтоб что-то порушилось, и всего городка как не бывало. Наверно, они правы.
— Ну, а в районе Делорейн что? Одни призраки обитают?
— Да не сказал бы. Власти стараются, чтоб на каждой улице кто-то да жил. Сдают дома в аренду, знаешь ли. И, как я слышал, за очень дешево.
— Происшествий каких-нибудь на Делорейн за последнее время, чего-нибудь из ряда вон выходящего не замечал?
— Нет. Все идет как обычно.
— Ладно, спасибо. Где твой следующий концерт? — спросил Кардинал.
— В Тоуд-Холле, через две недели, в субботу будет.
— Постараюсь прийти.
— Не пожалеешь. С нами заезжий вокалист выступает. Так эта черная образина всех за пояс заткнет.
Спайк пошел дальше по улице, кланяясь и покачиваясь, посылая очередные блистательные, хоть и безмолвные соло в широкий небосвод.
Делорейн-драйв, как оказалось, оканчивалась тупиком. Кардинал припарковался на тесной парковочной площадке, откуда прошел к дому № 145, последнему из трех многоуровневых домов. Газон был подстрижен, крыльцо подметено, все в полном порядке, как и говорил Спайк. Кроме опущенных жалюзи, других признаков, что дом пустует, не было.
Кардинал поднялся на переднее крыльцо. Дверь была заперта, и непохоже, что ее открывали. На переднем венецианском окне он также не заметил никаких следов вскрытия. Он спустился вниз на газон и проверил окно, за которым, видимо, была спальня. Карниз и выступ его толстым слоем покрывала нетронутая пыль.
Обойдя кругом дом, Кардинал заметил, что одно из полуподвальных окон приоткрыто как раз настолько, чтобы можно было, просунув руку, открыть его полностью. Когда он опустился на колени, в ухо ему тут же впилась мушка. Выругавшись, он прихлопнул ее, распахнул окно, влез в него и спрыгнул на пол полуподвала.
Помещение оказалось маленьким, вмещавшим лишь стиральную машину и сушку, все еще стоявшие там. Он поднял крышку стиральной машины. Пусто. Таким же пустым и пахнущим лишь бетоном был и весь полуподвальный этаж.
Он поднялся по ступенькам, толкнул дверь и очутился в кухне. Кроме все еще остававшихся в доме холодильника и плиты, в кухне ничего не было. Он постоял с минуту, поглощая пустоту — не ту, что остается в промежутке между двумя сроками аренды, но пустоту полной заброшенности, унылости места, служившего некогда домом многим и многим обитателям и ставшего ныне лишь скоплением кирпичей и деревянных деталей в сочетании с затхлостью. Казалось, он слышит голоса детей, отголоски давних ссор и споров взрослых, слова былых упреков и извинений. Он улавливал запахи тысяч ужинов, приготовленных на этой кухонной плите.
Раковина была мокрой. Кто-то включал воду и лил ее из крана. Кардинал открыл шкафчик под раковиной и обнаружил там бумажный пакет с яблочным огрызком и банановой кожурой, еще не успевшей почернеть.
Он быстро прошел в гостиную, смежную со столовой. В некоторых местах слой пыли был явно стерт. Он поднялся на полпролета выше: в ванной — ничего, в главной спальне — также. Но в одной из малых спален на жалюзи виднелись следы от рук — кто-то приподнимал жалюзи. Кардинал открыл раздвижные створки шкафа для одежды, но там висели лишь вешалки, а на них, как призрачные тени, высохшие пластиковые чехлы.
Он ступил в коридор и, подняв голову, вгляделся в квадрат потолочного люка, ведшего на чердак. Он знал здешние чердаки — крохотные душные каморки, помимо пластиковых труб мало что вмещавшие, так, пару-другую чемоданов.
Чтобы добраться, туда и влезть в люк, требовалась лестница или стремянка, люк же был вроде в неприкосновенности.
Он опять спустился вниз и открыл шкаф в прихожей. Пусто. Он стоял в маленькой прихожей, размышляя, что делать дальше. Все полицейские посты предупреждены о розыске сбежавшей пациентки с ярко-рыжими волосами. Но «кофтушка» с капюшоном прикрывает эти волосы. Потом он заметил чулан под лестницей, и на секунду на него нахлынули воспоминания.
Когда ему было лет девять, он дружил с мальчишкой из авиагородка, которого звали Томми Браун. Дом у Томми был точно такой же, как этот, и они обожали заползать в чулан под лестницей и, укрывшись там, пугать друг друга страшными рассказами. Томми брал с собой в чулан своего колли Танго, и спертый воздух пах тогда собачьей шерстью.
Кардинал подошел к маленькой дверце. Задвижка была сдвинута. Он потянул за ручку, и дверь отворилась. Встав на одно колено, он заглянул внутрь чулана. В полумраке он увидел забившуюся в дальний угол испуганную и бледную Терри Тейт.
33
— Вы в порядке, Терри? — спросил Кардинал.
Она потупилась, и лицо ее погрузилось в тень.
— Уйдите, пожалуйста.
— Вылезайте, Терри. Никто вас не обидит.
Кардинала поразила эта грустная картина: несчастная девушка, скорчившись в темном чулане, прячется от единственного, как мог он предполагать, человека, который пытается ей помочь.
Она захлюпала носом, на щеках заблестели слезы.
— Терри, выходите и давайте решим, чем я могу вам помочь в ваших намерениях. Согласны? Давайте вместе выработаем план.
Кардинал пожалел, что рядом с ним не было Делорм. Правда, с той сталось бы просто-напросто выволочь ее наружу и строго спросить, что это она, черт возьми, такое учудила. С хорошенькими женщинами Делорм не очень-то церемонилась.
Терри выползла из чулана и встала, поеживаясь, хотя в доме и не было холодно.
Кардинал указал на лестницу:
— Почему бы вам не присесть?
— Я лучше постою.
— Да сядьте же, бога ради! Вид у вас такой, что, кажется, вы вот-вот в обморок упадете!
Взяв Терри за плечи, он усадил ее на ступеньку.
— Чего вы так испугались? — спросил он. — За кого вы меня приняли?
Терри пожала плечами. На ней была синяя «кофтушка». Рукава висели, прикрывая пальцы, и это делало ее похожей на девочку-сиротку, что было, впрочем, недалеко от истины.
— Вы подумали, что это может быть тот, кто в вас стрелял?
— Нет. Я ведь даже не знаю, кто это был.
— Вернитесь со мной в больницу. Там вам не надо будет прятаться в чуланах.
— Мне не нужна больница. Я здорова.
— Кто-то пытался вас убить, Терри. До тех пор пока мы не отыщем этого человека, вы в опасности. Вернитесь со мной.
— Не хочу. Можете мне верить или не верить, но у меня есть своя жизнь, и я желаю жить своей жизнью.
— В пустом заброшенном доме? Где вы не жили уже лет десять-двенадцать?
Терри вскинула на него глаза. Зеленые глаза, в которых теперь светилась память и проглядывала бы там ни была личная биография, уже не выглядели столь наивно-простодушными.
— Расскажите мне о вашем брате Кевине.
— Я не хочу говорить о Кевине.
— Вы звонили ему вчера вечером. Его номер не обслуживается.
— Кевин сейчас в отъезде.
— Где именно?
— Откуда мне знать!
— Я пытаюсь помочь вам, Терри. Ваш брат в прошлом был связан с наркодилерами. Вас мог пытаться убить кто-то из его знакомых.