Он позвонил в Институт Кларка. За десять лет их жизни в Торонто Кэтрин не раз проходила там лечение. Кардинал молил Бога, чтоб доктор Йонаш все еще работал там. В больничной скорой помощи ему сообщили, что доктор Йонаш по-прежнему в штате больницы, но будет только завтра во второй половине дня. Кардинал объяснил им ситуацию, сказав, что если повезет, он скоро доставит им Кэтрин. Женщина на другом конце провода заверила его, что свяжется с доктором Йонашем и предупредит его. Голос у нее звучал как надо — и профессионально-веско, и в то же время участливо, но был таким молодым.
Кардинал пытался держать в узде свои мысли и не слишком волноваться. Но в маниакальные свои периоды Кэтрин делала подчас ужасные вещи. Однажды, когда они еще жили в Торонто и Келли была маленькой, Кэтрин вдруг попыталась уехать на попутках на экономическую конференцию в Лейк-Кучичинг. Слава богу, что водитель грузовика, который вез ее от Барри, понял, в каком она состоянии, и был настолько любезен и предусмотрителен, что позвонил в местную полицию, и те отыскали Кардинала в Торонто.
Другой случай был, когда она почти два года фотографировала бездомных. Поначалу она просто подходила к ним днем, и они разрешали ей фотографировать их и временные случайные их жилища. За эту работу она получила приз от правительства провинции и даже вышла в финал общенационального конкурса. Но позволить всему идти своим ходом она не могла и начала новую серию фотографий. На этот раз она сама переоделась в бродягу и в один прекрасный день убежала из дома с намерением жить среди бездомных. Такую вещь не раз проделывали разные журналисты в разные эпохи, но Кэтрин это придумала, находясь на пике своего маниакального состояния, и потому катастрофический спад произошел, едва она поселилась под мостом возле Каса-Лома. Кардинал никогда не забудет, какой она предстала перед ним, когда он приехал туда, чтобы забрать ее в отделение скорой помощи торонтской больницы. Свою Кэтрин, всегда такую чистюлю, аккуратную до педантизма, он увидел со слипшимися от грязи волосами, грязными ногтями, с безобразной ссадиной на лбу.
В последующие годы Кэтрин стало получше. Иногда целых два года вопрос о госпитализации не вставал. Маниакальные периоды были короче, как и периоды депрессии. Но при этом сама депрессия углубилась — тягостными неделями тянулся беспросветный мрак, когда Кэтрин не разговаривала и даже не двигалась. Такие периоды особенно страшили Кардинала. Если она покончит с собой, то не на маниакальной стадии — разве только по чистой случайности, нет, это может произойти только от желания освободиться, бежать из душного ада депрессии.
Кардинал проехал ресторан «Солнечные часы» слева по ходу машины. Меняя полосы на полукруге, он все не мог отделаться от мысли, что прошло почти два года с последнего пребывания Кэтрин в больнице.
Даже около полуночи движение вокруг Торонто было безумным. Шоссе 401, подобно поясу астронавта, проходит над Торонто, беря его в кольцо. Кардинал съехал с него на Ален-роуд, а когда повернул на юг, к Батхерсту, раздался звонок сотового. Пусть это будет Кэтрин. Пусть эта ужасная, эта привычная драма сейчас минует его. Пусть это она звонит, чтобы сказать, что все в порядке и завтра вечером, как и положено, она будет дома.
Но это была Кристин Надо.
— Мне так неловко, — негромко проговорила она. — Я чувствую себя какой-то шпионкой.
— А что происходит?
— Я выхожу из метро. С университетской линии. Кэтрин около часа назад вернулась в отель. Я надеялась, что она там и останется и что по приезде вы с ней там встретитесь. Но, к сожалению…
— Где вы сейчас? Какая станция?
— Возле Куин-Парк. А какая точно улица, я не знаю.
— Колледж-стрит. А как ведет себя Кэтрин?
— На ней две фотокамеры. На каждом плече по одной, и она идет очень быстро. Не знаю, не отстану ли я.
Кардинал слышал, как она тяжело дышит и отдувается в телефон.
— Оставайтесь с ней. Сейчас я к югу от Эллингтона, и движение не такое уж сильное. Через десять минут я приеду. Максимум через пятнадцать. Можете еще с ней побыть?
— Постараюсь, Знаете, сейчас она никаких особых странностей себе не позволяет.
— Понимаю. Надеюсь, что с ней все хорошо. Скоро буду.
— О боже…
— Что? Что там такое?
— Господи…
Скрип тормозов, слышный далее в трубке.
— Объясните, что случилось.
— Она пошла по проезжей части. Вышла на мостовую как раз перед внедорожником. Слава богу, что парень успел крутануть руль. А Кэтрин даже не сбавила шага. Думаю, она его даже и не видела.
— Оставайтесь с ней. Я уже рядом.
В Батхерсте машин было относительно немного. Кардинал проехал Сен-Клер, а затем Дюпон без большого труда.
И опять звонок сотового:
— Она забралась на строительную площадку. Не понимаю, как ей это удалось. Я немножко отстала, а тут все огорожено. Думаю, она как-то протиснулась между досками забора.
— Вы можете пролезть туда за ней?
— Хм, нет. Плохо представляю, где она…
— А где вы, в каком точно месте?
— Хм… На углу Куин и Университетской.
— В двух минутах…
Кардинал бросил сотовый и через Харборд въехал на Куинс-Парк-Кресент. Пересек Колледж-стрит и очутился на Университетской. В Дандасе постоял на красный свет, но вот он уже на Куин.
Еще издали он заметил Кристин Надо — высокую женщину в дождевике, стоявшую на юго-западном углу Куин-стрит. Она стояла у начала пешеходного мостика-коридора, над которым возвышались леса. Строительные леса. Кардинал прижался к тротуару и мигнул сигнальными фарами.
— Должно быть, она здесь, — сказала Надо, ткнув большим пальцем в сторону стройки. — Я держалась всего шагах в двадцати от нее. Но не могу понять, как она пролезла.
— Уж если ход есть, Кэтрин его отыщет.
— Может, я могу еще как-нибудь помочь? Я что хочу сказать — мне, наверно, не следует здесь находиться, когда вы ее оттуда снимете. Я чувствую себя очень виноватой, что выслеживала ее.
— Не беспокойтесь. Вы вели себя совершенно правильно. И я очень вам благодарен.
— Ну, тогда хорошо. Счастливо. — И, повернувшись, она направилась к метро.
Кардинал приблизился к пешеходному коридору. В ограждении были вырезаны прямоугольные отверстия, чтобы любопытные могли наблюдать, что делается на стройке. Кардинал заглянул в верхнее из отверстий.
Стройка была гигантской, хотя на этой стадии она представляла собой лишь бетонный котлован с вознесенными в небо балками.
На одной из балок мелькнула какая-то тень, и он увидел, как вспыхнул светом объектив камеры.
Кардинал заспешил по коридору, шаги его гулко разносились по деревянному настилу. Дальше начинались секции забора, и Кардинал моментально увидел место, где пролезла Кэтрин, — колючая проволока, шедшая по верху ограждения, в этом месте прерывалась. Уже через полминуты Кардинал перепрыгнул через забор и очутился на крыше пешеходного коридора.
Но Кэтрин куда-то перебралась. Он ее не видел. Стройка была плохо освещена, а луна спряталась за густыми облаками. Больше всего он опасался, что Кэтрин каким-нибудь образом приведет в движение платформы — там были и люльки с лебедками — и взберется на самый верх металлической конструкции. Он бросился к краю платформы и спрыгнул вниз — на другую. Над ямой шел выступ шириной с проселочную дорогу, а дальше были мостки, ведшие на нижние этажи строящегося здания.
Кардинал ступил на ближайший из мостков. Мостки тряслись и шатались, и от их движения к горлу подступала тошнота. Котлован оказался глубже, чем можно было предположить, — шесть этажей будущей подземной парковки. Бетоновоз, стоявший внизу, издали выглядел игрушечным.
— Привет, Джон.
Это прозвучало мягко. Когда она находилась в маниакальном состоянии, то предугадать перепады ее настроения было невозможно. Сейчас голос ее был таким ласковым, как у доброй феи из сказки.