Бекки помялась и повернула голову через плечо.
— Я же могу закричать, — предупредила она спокойно. — Кто-нибудь услышит меня.
Том покачал головой:
— Конечно, закричать вы можете, да вот только на помощь никто не придет. В таких местах, как это, никто не обращает внимания на призывы о помощи.
Против ее воли зубы начали выбивать дробь. Бекки плотнее стиснула челюсти.
— Но я бы не советовал вам поднимать шум, — продолжал похититель. — Женские крики, как правило, действуют на нервы мужчинам. Поэтому, если вы почтете необходимым кричать, мне придется изобрести способ, чтобы заставить вас умолкнуть.
Говоря все это, Том возился с рассохшейся дверью. Наконец ему удалось открыть ее — искореженные петли издали громкий жалобный скрип.
Только тут, когда Том указал пистолетом на вход в комнату, Бекки сумела наконец разглядеть то, чем ей угрожали. Она знала об оружии достаточно, чтобы понять, что перед ней дорогой, хорошо сработанный пистолет с костяной рукоятью и медным барабаном.
— Садитесь, — приказал хозяин.
Комната была крошечная. В одном углу стоял стол, в другом — темная кровать. Между этими двумя предметами обстановки оставалось совсем немного места — только чтобы развернуться. Бекки шагнула к столу, но Том резко расхохотался:
— Ну нет, только не туда. Мне самому нужен стол. Я должен написать письмо.
Держась прямо, она присела на край узкой кровати и сомкнула пальцы в замок у себя на коленях.
— Как вы узнали, куда я пойду?
— А я и не знал. — Не выпуская пистолета, Том свободной рукой выдвинул из-под стола колченогую табуретку. — Со вчерашнего утра я дожидался возле дома вашего брата. Как только Джек отплыл, я понял, что вы моя единственная надежда.
Бекки с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть при упоминании о Джеке. Она чувствовала, как внимательно Том следил за ней, даже когда доставал листок бумаги и окунал перо в чернильницу.
— Но должен же быть какой-то выход. Способ достать деньги, не рискуя оказаться приговоренным к повешению, законный способ.
Том от всей души рассмеялся:
— Нет, мэм! Боюсь, я уже давно расстался с подобными надеждами.
— Так вы должны кому-то? — спросила она.
— О да! — с готовностью отозвался он.
— Кому именно?
— Людям, о которых вам лучше не знать, миледи.
— Но ведь вы джентльмен. Как вы могли связаться с подобными типами?
Уголки его губ опустились на мгновение, но потом он пожал плечами:
— Почему бы нет? Что такое «джентльмен», если он ничего не имеет? Ни денег, ни женщины — ничего, что он мог бы назвать своим. Вот и прячешься за своими демонами, потому что освободиться от них означает оказаться на свету, встать перед лицом крушения собственной жизни, не правда ли?
— Но, прячась за своими демонами, — пробормотала Бекки, — рискуешь превратиться водного из них…
— Может, это все-таки лучше, чем видеть, как рушится твоя жизнь?
— А теперь они угрожают вам, эти самые демоны. Требуют от вас денег, а вы не можете уплатить.
Черты его вдруг стали жесткими.
— Это Должен был сделать Джек.
Бекки так и уставилась на него, не в состоянии даже ничего возразить.
— Вы не можете себе представить, в каком долгу он передо мной, — продолжал Уортингем. — Он отнял у меня все, абсолютно все, а я много лет оберегал его. Он был глуп, если думал, что он мне ничего не должен взамен. — Том невесело ухмыльнулся. — И вот он снова уехал. Исчез как трус. Снова.
Бекки плотно сжала губы — они стали жесткими и даже побелели.
— Вам угрожают?
Том перестал писать, поднял голову, посмотрел в направлении Бекки и снова навел на нее дуло пистолета:
— Я требую прислать деньги к первому января, иначе… — Он покачал головой. — А вы задаете мне слишком много вопросов, миледи. Смею заметить, ни один из них вас вообще не касается.
Бекки в упор смотрела на пистолет.
— Думаю, вы правы. И полагаю, что вам надо поскорее дописать это ваше письмо, потому что, как мне кажется, мы с вами оба спешим. Я бы очень хотела поспеть домой к Моей семье до обеда. — Бекки сделала паузу. — Вы же помните, что сегодня Рождество.
Ее даже поразила собственная бравада: ведь она целиком была во власти этого типа, — но, Несмотря на дрожь, которая могла выдать ее состояние, Бекки почти не выказывала страха. За последние четыре года она очень сильно изменилась. Наверное, действительно стала храброй.
— А разве сегодня Рождество!? Видно, я позабыл.