Николай без труда прочел мысли друга.
— Помнится, ты здорово гонял на своем «Ягуаре», — в интонациях Строгова отнюдь не звучало сентиментальной тоски по прошлому, в них позвякивали металлические нотки приказа. — Так вот, это тебе не «Ягуар». От планетохода зависит жизнь всех нас. Против того, чтобы ты первый испытал эту дорожку, я ничего не имею, но скорость будешь поддерживать не более сорока километров в час и дублирующую автоматику не выключать. Ты понял?
— Слушаюсь командир! — Грабовский взял под козырек, и постарался сделать так, чтобы его крамольные потаенные мысли не стали достоянием великого всевидящего и всеслышащего Мастера.
Удар сорвал Грабовского с места водителя и швырнул на приборную панель. Марк ничего не мог поделать. Прислушиваясь к оседающей на борт машине, он так и лежал, не замечая капающую из разбитого носа кровь. Алые капли обильно метили светящийся экран радара, словно рисуя на нем возникающие из неоткуда цели.
«Блин, неужели я все-таки заснул! — первая мысль, которая пришла в голову разведчику наполнила его душу отчаянием. — Ник меня убьет, ведь я вырубил драйвконтроль. И если мы влетели куда-то, то машине хана!»
Грабовский явственно представил их планетоход. Недвижимый и перекошенный он, словно старый потрепанный автомобиль, замрет у обочины пустынной магистрали. И стоять ему здесь не много не мало, а целую вечность, так как все спасатели в этой непонятной стране уже тысячу лет как не приделах.
Насчет недвижимости лейтенант явно погорячился. Падение двухсоттонной машины почему-то продолжалось. Скорость его нарастала. Марку стало казаться, что они вот-вот опрокинутся и начнут грести гусеницами воздух на манер перевернутой к верху пузом черепахи. Такая возможность казалась все реальней с каждой секундой, и Грабовский поспешил сменить свое крайне ненадежное местоположение. Не обращая внимания, какие именно клавиши сминают его тяжелые космические ботинки, он оттолкнулся от пульта управления и прыгнул. Это было сделано ей богу вовремя! Как только Марк вцепился в привинченное к палубе кресло водителя, спасательная шлюпка провалилась в тартарары.
Грохот, скрежет, дым и языки яркого пламени превратили доселе незыблемый мир в декорации страшного суда. Проследить за головокружительным водоворотом событий, а тем более понять или осознать причину аварии Грабовский не имел ни малейшей возможности. Охваченный первобытным страхом он что есть силы вцепился в спинку кресла, закрыл глаза и приготовился к смерти.
Однако костлявая старуха, в который раз прошляпила свой шанс. Светопреставление закончилось до ее появления. Каменный дождь все еще нещадно молотил по стальной шкуре спасательного модуля, но все остальные «прелести», которыми должен сопровождается конец света, несомненно пошли на убыль. А главное, прекратилось падение. Конечно положение палубы сложно было назвать горизонтальным, зато она больше не подпрыгивала как взбесившийся жеребец. И хотя в окне вместо солнечного дня почему-то бурлило черное пыльное марево, зато огонь поумерил свою прыть, оставив о себе память лишь в виде светящихся тусклым светом разогретых камней за бортом.
Все это Марк отметил краем глаза, как бы, между прочим. Так уж устроена башка солдата, что в ней нет места для праздного созерцания и долгих раздумий. Рефлексы толкают его вперед, грубо напоминая, что движение — это жизнь. И это не просто какой-то там эфемерный лозунг. У человека привыкшего ходить по лезвию ножа, он приобретает вполне конкретный однозначный смысл — шевели своей жирной жопой, если хочешь спасти собственную шкуру.
И Грабовский не жалел ни задницы, ни коленей, ни локтей. Извиваясь как уж, он пополз между рядов вставших на дыбы кресел. Оглушенный столкновением с приборной панелью лейтенант почти ничего не слышал. Справедливо решив, что лучше перекричать, чем недокричать, Марк собрался с силами и завопил:
— Эй, есть кто живой?!
«Что ж ты так орешь? — ответ прозвучал прямо в глубине затуманенного мозга, от чего разведчику показалось, что завибрировал сам череп. — Что досталось на орехи? Еще на Земле я предупреждал тебя, что ремни безопасности далеко не лишняя деталь в салоне».
— Ник, ты где? — Грабовский узнал интонации друга, как будто это был не контакт на уровне подсознания, а реальные воспринимаемые ухом звуки.
— Я здесь, — сильная рука подцепила Марка за шиворот и поволокла в сторону машинного отсека.
— Не туда! — разведчик попробовал остановить Мастера. — К выходу! Быстрее наружу! Того и гляди, машина вновь кувыркнется.
— Дальше кувыркаться некуда. — Строгов несколько ослабил хватку. Марк уже слегка оправился от шока и нуждался лишь в легкой страховке. — Разве ты не понял? Мы провалились под землю.
Провалились? Конечно же, провалились! С души свалился не камень, с души грохнулась целая скала. Значит он тут не причем, значит он не виноват! А сейчас планетоход находится в какой-то яме или пещере. Как до Грабовского это не дошло сразу?! Вот откуда взялась эта темень за бортом. Ну а взрыв? Ведь был же взрыв!
— Никакого взрыва. В самый последний момент ты включил маневровые двигатели. Признайся, как догадался, что в баках еще могли оставаться топливные пары? Хватило как раз на один импульс. — Николай мимоходом похлопал друга по плечу. — Хорошая работа. Именно это спасло нас от кульбита, и, между прочим, здорово тебя выручило. А то бы мы сейчас черпали твои мозги по всей кабине.
— Ни о чем я не догадывался. Это вышло как-то само собой, — честно признался Марк. — Мне просто повезло.
— Везение — это следствие тщательной подготовки. Так говаривал майор Жерес. — в голосе Николая послышалась неприкрытая грусть.
— Я помню…
Память Грабовского воскресила черты их погибшего командира. Жерес глядел на него и как будто оценивал профессиональную пригодность своего молодого офицера. Под этим взглядом Марк съежился и как загнанная в угол крыса начал суетится, ища выход из очередного тупика в который снова угодили «головорезы».
— Мы должны провести разведку. Вдруг в этой пещере нас подкарауливают другие неприятные сюрпризы, — лейтенант огляделся по сторонам в поисках своей автоматической винтовки.
— Твой FAMAS вместе со шлемом и другим барахлом, которое мы не додумались закрепить, валяется возле машинного отсека. Если включишь, наконец, соображалку, то поймешь, что палуба наклонена именно в эту сторону. — Мастер взглядом указал нужное направление. — Только не вздумай играть в ковбоев. Кроме нас пятерых в туннеле больше никого нет, уж можешь мне поверить.
Выбравшись наружу, Грабовский понял почему они покидали планетоход через аварийный выход. Вместе с тяжелой машиной в подземелье грохнулся обширный участок свода. Несколько крупных обломков угодили под носовую часть, аккурат туда, где распологался входной люк. Парой увесистых кулаков они поддали планетоходу под челюсть, отчего машина воздела свою морду высоко вверх, как будто с тоской глядя на кусочек чистого голубого неба. Для того, чтобы открыть главный люк, модуль следовало как минимум освободить от этого застывшего в камне апперкота.
Однако, ничего такого делать уже не имело смысла. Стальной диск намертво застрял в каменном плену. Для движения такой негабаритной штуковины, как планетоход, в туннеле оказалось слишком узко. Поднять же на поверхность двести тонн не сможет никакой тормозной двигатель, даже если бы он и был исправен.
— Везет нам, как утопленникам, — голос Микульского звучал откуда-то из темноты, которая начиналась уже в нескольких метрах от покосившейся машины. — Как ни одно, так другое.
— Не гневи Бога, Ян, — по интонации Луизы можно было подумать, что это почтенная мамаша поучает своего беспутного шалопая. — Второй раз мы падаем, и второй раз у нас все живы и здоровы, а это главное.