– Мистер Уэлч? – спросила Алекс, когда мужчина подошел ближе. В ее голосе, низком и хрипловатом, слышалось странное равнодушие: так говорить она стала только после похорон. Голос абсолютно соответствовал ее ощущениям. Безжизненность и пустота.
– Да. – Голос мужчины был грудным, с протяжным южным акцентом, и в других обстоятельствах показался бы ей интригующим. Их взгляды встретились. Глаза мужчины были ярко-голубыми, как озера, и опушенными черными ресницами. Они не улыбались; нахмурившаяся Алекс не заметила в них и намека на доброжелательность.
– Я Александра Хейвуд.
– Я знаю, кто вы. – Тон Уэлча был таким же неприветливым, как и его взгляд.
Он без труда отпер ворота, открыл их настежь и жестом пригласил Алекс войти. Она сделала несколько неуверенных шагов, поскольку высокие каблуки тонули в гравии, и протянула ему руку так, как предписывали правила этикета, выученные за годы пребывания в дорогих закрытых школах. Уэлч посмотрел на ее руку, сжав губы, и Алекс поняла, что этот жест ему не понравился. Однако руку ей он пожал. Его ладонь была большой, слегка мозолистой и очень теплой. Когда Уэлч отпустил ее холодные пальцы, Алекс вновь начала дрожать. В последние дни ей не хватало тепла. Временами она думала, что не согреется никогда.
– Мы уже встречались? – спросила Алекс, ломая себе голову, догадывается ли Уэлч, зачем она прибыла. Казалось, он настроен враждебно. Только к ней или ко всем на свете?
– На похоронах вашего отца. – Он закрыл ворота и снова запер их.
– Ох… – Больше сказать было нечего. Странно, что она его не заметила; мужчины такого типа запоминались автоматически. Впрочем, события того дня вообще не запечатлелись в ее памяти. Она сложила руки на груди, засунув ладони под мышки, чтобы справиться с дрожью. – Извините, не помню. Весь тот день для меня – одно туманное пятно. Но спасибо, что приехали. От Симпсонвилла до Филадельфии путь неблизкий.
Он понимающе кивнул:
– Мне очень жаль вашего отца, мисс Хейвуд.
За последние пять недель Алекс слышала эти слова столько раз, что они навсегда врезались ей в душу.
– Спасибо.
Джо мрачновато смотрел на нее. Хотя Алекс стояла на пригорке, но по сравнению с ним все еще ощущала себя карлицей. Его габариты и полное отсутствие улыбки могли бы напугать Алекс, но сделать это было нелегко.
– Вы приехали, чтобы увидеться со мной? – Нет, ей не показалось. Тон Уэлча действительно был весьма и весьма неприветлив.
– Да.
– Тогда пойдемте. Вы оторвали меня от работы.
Он пошел к сараю, хрустя гравием. Алекс ковыляла на шаг позади: каблуки тонули в глубоком щебне. Увидев это, Уэлч взял ее за локоть. Она ощутила прикосновение большой, сильной ладони даже сквозь жакет. Его хватка была крепкой, но равнодушной.
Глава 4
– Должен признаться, ваш приезд застал меня врасплох. Чем могу служить?
Лодыжки Алекс дрожали, ноги утопали в гравии. Хватка Уэлча стала еще крепче. Она вдохнула влажный, холодный воздух с запахом грязи, стиснула зубы, загнала поглубже въевшуюся в душу скорбь и напомнила себе, зачем приехала. Когда она заговорила, ее голос был делано бодрым.
– Я понимаю, сегодня суббота. Прошу прощения, что злоупотребляю вашим личным временем, однако некоторые дела, связанные с фермой, не терпят отлагательства. Я позвонила по телефону, но девушка ответила, что я могу найти вас в сарае за домом. Вот я и приехала.
– Мисс Хейвуд, лошадники работают семь дней в неделю, так что не беспокойтесь насчет моего личного времени. А говорили вы, скорее всего, с моей дочерью Дженни. – Внезапно его тон стал ироничным.
Они приблизились к сараю, и Алекс с удивлением услышала доносившиеся изнутри аккорды группы «Блэк Саббат». Тяжелый рок как-то не вязался с обликом этого человека. Впрочем, там ведь был подросток, кажется, все еще следивший за ними из дверей. Наверно, это он слушал музыку.
Уэлч продолжил:
– Если бы вы прислали мне сообщение по факсу, я бы сам приехал к вам. Это избавило бы вас от необходимости выходить в такой холод.
– Ничего. Мне хотелось прогуляться. А поскольку я прилетела сюда только на выходные, время дорого.
Они были уже у самого сарая. Мальчик отошел в сторону, и Алекс вошла внутрь. Уэлч отпустил ее локоть, прошел следом и громко захлопнул дверь. В сарае было теплее, но лишь немного. Ряд старых люминесцентных ламп на потолке давал тусклый свет. Ее встретил запах – крепкий, но довольно приятный. Тут было около двадцати стойл, в которых находилась примерно дюжина лошадей. Слева от нее была дощатая стена с закрытой дверью в центре, справа – большая открытая площадка. На этой площадке стоял высокий рыжий жеребец, привязанный длинным кожаным ремнем к железному кольцу в стене, – такой худой, что были видны все ребра. Несмотря на тусклую шкуру и изможденный вид, он с аппетитом ел сено из кормушки, а у его ног на перевернутом ведре лежали гребень и скребница. Продолжая жевать сено, конь поднял голову и посмотрел на нее кроткими янтарно-карими глазами. Алекс инстинктивно шагнула к рыжему жеребцу, глядящему так просительно. Рядом с конем стояли двое мужчин: худой, в красно-коричневом комбинезоне, и коренастый, в джинсах и черной кожаной куртке.
Оба повернулись и уставились на Алекс с неприкрытым интересом.
Не обращая на них внимания, Алекс подошла к рыжему жеребцу, погладила его по голове и поискала взглядом Уэлча. Тот смотрел на нее с края площадки. Рядом с Джо стоял коротко стриженный мальчик.
– Он болен? Почему он такой худой? – громко спросила Алекс, пытаясь перекрыть погребальный хор «Блэк Саббат». Возможно, животное с фермы Уистлдаун, то есть принадлежит ей. Но в данном случае это не имело значения. Александра любила лошадей и не выносила, когда с ними плохо обращались.
– Джош, выключи музыку, – велел Уэлч.
Мальчик недовольно скривил рот, но все же подошел к канареечно-желтому кассетнику, лежавшему на куче сена у двери. Тем временем Уэлч сунул руку в карман, вынул леденец с перечной мятой и начал его разворачивать. Музыка прекратилась, и паузу заполнил хруст целлофана.
– Моя собственная теория заключается в том, что голодные лошади бегут лучше, – произнес Уэлч весьма саркастически. Он подошел совсем близко, и мальчик снова стоял с ним рядом. Глаза Алекс широко раскрылись от возмущения. Но не успела она открыть рот, как заговорил мальчик.
– Мы уже кормили его сегодня утром, – сказал он, с укором глядя на Уэлча, а потом искоса посмотрел на Алекс такими же ярко-голубыми глазами, как и у отца. – Человек, у которого папа его купил, клянется, что с лошадью все в порядке. Будто бы она такая от рождения.
Жеребец потянулся за лакомством. Насмешливо глядя на Алекс, Уэлч дал коню леденец и похлопал животное по тощей шее. Раздался хруст, и в воздухе запахло мятой. Он что, издевается? Алекс бросила на него гневный взгляд, но Уэлч не то не заметил его, не то не обратил внимания, сколь он гневен.
– Джо, не могу поверить, что Кари уговорил тебя отдать за эту скотину тридцать тысяч долларов, – вступил в разговор высокий мужчина в кожаной куртке. Лицо его было скорее некрасивым. Зато каштановые волосы, зачесанные назад, искристые карие глаза и нос картошкой очень подходили к его плотной фигуре. Остальные с интересом прислушивались к разговору. Сейчас все смотрели на жеребца.
– Как его зовут? Виктори Данс[5]? Думаю, что вы и впрямь будете плясать от радости, если он хоть когда-нибудь сумеет победить. – Взгляд говорящего встретился с взглядом Алекс, и вдруг кареглазый незнакомец улыбнулся.
– Ну что, дорогуша? Ты так и будешь стоять здесь до конца жизни?
Алекс попятилась и широко открыла глаза. Стоявший рядом мужчина – тот, что в комбинезоне, скорчил гримасу и отошел в сторону, не желая принимать участия в беседе. Лошадь фыркнула, вскинула голову, вновь опустила ее и ткнулась носом в руку Уэлча, выпрашивая еще один леденец.