- И тебя приветствую, Просо из Ками-нэ, – обратил благосклонное внимание на ведомого Константин.
Женька сам виноват – вместо того, чтобы валяться в спасительном забытьи, он подтянул непослушные колени и, свалившись на левый, нетравмированный бок, попытался встать. Ему это всё никак не удавалось и я, скрепя сердце, помог. Спустя пару секунд уставший от напряжения Евгений сидел рядышком в аналогичной моей позиции. Хорошо известной всем – позиции послушания. А как ещё прикажите разговаривать с тем, кому и старшие Туры в ноги кланяются?
- И тебе привет, Великий, - сплюнув кровь из натруженной глотки, хмуро отозвался Жаня.
- Я смотрю, вы сегодня не в духе, - усмехнулся Константин, оглядываясь.
Подошёл к нам и, скрестив ноги, опустился на землю. Удобно устроился и внимательно оглядел нас сверху вниз. Во-первых, потому что рост позволял, а, во-вторых, потому что и я, и Просо сидели, согнувшись, оберегая побитые тела. Да и просто сил не оставалось выпрямиться.
– Сколько же вы народа положили?
Я пожал плечами. Хватало дел и без того, чтобы считать!
Просо даже головы не повернул. Это меня радовало. Любому младшему, пока к нему непосредственно не обращаются, лучше во избежание держать рот на замке. И хорошо, что пацану хватило ума понять это.
Константин хмыкнул.
- Кресты, конечно, особо подготовленными бойцами не отличаются, но всё ж мясорубку вы затеяли знатную. А уж моих людей трогать было необдуманно.
Мы синхронно не отреагировали. Пусть говорит, что хочет. Желает восхищаться прежде, чем отправлять на тот свет – его воля. Желает высказать неодобрение – пожалуйста.
Великий опять не ошибся в выводах и перевёл взгляд нам за спины. Почувствовав его взгляд, воин с ребёнком на руках поднялся и, осторожно ступая, чтобы не растревожить больного мальчонку, подошёл к своему ведущему. Присел рядом и протянул Чуду. Юрка спал. Его лицо ещё оставалось искажённым маской страдания, и от тела шёл жар, но по тому, как порозовели щёки и лоб покрылся испаренной, становилось ясно, что кризис миновал.
Я незаметно выдохнул. Хоть у одной жизни остался шанс выжить и восстановиться!
Мы с Просо одинаково хмуро наблюдали за тем, как Великий сосредоточенно диагностирует состояние Чуды. Аккуратно, одним пальцем, проводя над зонами истечения энергий и пробуя их на цвет и насыщенность. И на каждой зоне закрывая бьющий поток, ставя преграду иссякающим ручейкам. Наконец, Константин открыл глаза и отнял ладони от мальчика. Некоторое время сидел молча, смотря сквозь окружающих. Возможно, на далёкий горизонт чужой реальности… Лицо, казалось, нисколько не поменялось, сохраняя всё ту же маску сосредоточенности, но потухший блеск глаз выдавал скрытое напряжение. Что-то неявное, невидимое нам, произошло в этот момент. Важное, недоброе, неожиданное.
Константин вышел из состояния созерцательности и неожиданно по-стариковски вздохнул. Тихо распорядился:
- Вколите коктейль для восстановления. Ему не помешает.
Пожилой мужчина с мальчиком послушно унёс его к вертолёту, к медицинским препаратам.
- Как он? – Неожиданно спросил Просо.
Не сдержался, ясно дело…
Константин пристально посмотрел на Жаньку, так, что вогнал бы любого тиса в краску смущения! Но Просо лишь отвёл глаза. Сильная кровопотеря и запредельная усталость заставили его выйти за барьер вежливости. Но прощения от Великого ждать бессмысленно. Тис не должен задавать вопросы без разрешения. Тем более так наглеть в разговоре с Великим! Я дёрнулся, понимая, что произошедшее во многом – моя ошибка. Этот вопрос должен был озвучить я.
- Великий будет любезен…, сообщить нам о состоянии… нашего подопечного? – протягивая руки вверх-вперёд в жесте покорной просьбы, спросил я. Одного вдоха на всю фразу не хватило. Я, что, настолько плох?
Константин отвернулся от ведомого и кивнул мне, почти как равному:
- Малыш весьма истощён, но смертельных последствий выброса я не вижу.
- Какого выброса?
Мне стало нехорошо от какого-то смутного предчувствия. Кажется, я уже когда-то слышал это слово.
Константин, хмурясь своим мыслям, отозвался не сразу:
- Выброса личной реальности.
Просо и я застыли в неподвижности, одинаково настороженно смотря на Великого. Константин оглядел нас, словно впервые увидел. И, поморщившись, объяснил:
- Чтобы спасти вас и себя, мальчик вырвал свою личную реальность и вытащил её в существующий мир. Это колоссальный труд. Потратив столько энергии, он оказался немощен. Но обеспечил вам серьёзную поддержку.
- Единороги, - заплетающимся языком озвучил Жанька.
Великий продолжил:
- Крёсты пугали его и потому обратно сам вернуться он не мог. Но вырвал кусок своей души, бросив вам на выручку. Образно говоря, отрезал себе лапу, чтобы вырваться из капкана. Теперь у него нет этой лапы, нет вырванной из груди реальности, и нет сил её подпитывать. Мальчик надорвался. А жаль. Его потенциал был наивысшим на сегодня. Если бы не глупость Крестов... – он откровенно поморщился.
- Так он теперь… - Евгений дёрнулся, замолчал на миг, напоровшись на холодный взгляд Великого, но тут же, преодолев себя, продолжил: - Не имеет силы?
- Он надорвался, – отрезал Константин. - Его потенциал исчерпан. Возможно, он всё же восстановиться, но вряд ли поднимется на уровень посредственного веда.
- Значит, он вам не нужен? – С глупой надеждой или с тупым упрямством продолжил Жаня.
Его заметно лихорадило, пальцы не могли остановиться на коленях, отбивая мелкую дробь, губы кривились и подрагивали.
Константин пожал плечами:
- Теперь и такой – нет. Но лучше для мальчика будет вернуться в Храм, под защиту знающих целителей и для дальнейшего обучения от хороших ведов. Я это могу ему дать. А вы – уже нет.
Просо повесил голову и исподлобья взглянул на меня. Мне нечем было поддержать его. Намёк Константина бил прямо в сердце своей прозрачностью, и объяснений не требовалось. Он прекрасно знал, что так, как сегодня мы, оберегают только дорогое, любимое, родное. И понимал - Юрка дорог нам. И ради его жизни мы откажемся от него, отдадим его, зная, что там, у Великого под рукой, он будет всегда защищён. Мы готовы на это. Именно потому что - дорогое, любимое, родное…
Теперь можно было подумать и о себе.
- Что будет с нами? – спросил я.
Константин задумчивым взглядом окинул горизонт. Светлая даль степи казалась залитой солнцем от края до края. Янтарными разводами свет струился над зелёной травой. И яркое высокое небо обнимало мир, как в последний раз.
Потому что всего в двухстах метрах от нас стояли покорёженные машины, я и чувствовал, что от них пахнет болью. Чувство Присутствия смерти давало о себе знать. Ни один тур не простит потери своих людей.
Пока он думал, я успел просчитать возможные исходы, прочесть пару молитв и даже внутренне попросить прощения у всех, кого придётся оставить на этой земле. Вспомнил Дарью и Наденьку. Ждёт ли меня Сашка на Мерцающем Мосту? Встречусь ли с Сергеем или мы отпустим друг друга хотя бы Там?
Константин задумчиво почесал костяшки на правой – когда-то сломанной – ладони и неохотно отозвался:
- Вед у Крёстов был моим человеком, Борислав. Троих сейчас поломали ваши коняги. Ну и старую кровь между нами не смоешь. Тура Сергея я вводил в сан.
Всё сказано. Шансов не оставалось.