– Команди-и-и-р…
В следующее мгновение Вадим уже тискал Геру в своих объятиях, вместе с рассыпающимся по полу букетом.
– Вах! Я же гаварыл: лубить будэм!
…Они пили крепчайший кофе, курили и никак не реагировали на постукивания, поскребывания и даже громовые удары в предусмотрительно запертую дверь гримерки.
– Не обращай внимания, здесь всегда такая катавасия. Цирк! – Вадим смотрел на журналиста с нескрываемой радостью, даже восхищением.
– Вадик, ну не век же мы не виделись!
– Век не век, а жизнь – это точно. Посмотри, как все переменилось! Время измеряется не астрономической длиной каких-то промежутков, а калейдоскопом событий, которые в них укладываются, количеством и качеством перемен.
– Господи, Вадька! Ты не меняешься, «Википедия» ходячая. Чья это была сентенция?
Вадим сделал вид, что обиделся:
– А я сам, по-твоему, уже вовсе не могу генерировать умные мысли, да?
– Конечно, можешь, дорогой! – успокоил друга Талеев. – Поверь, мне здорово не хватало именно твоих мудрых мыслей.
Циркач подозрительно вгляделся в лицо журналиста: не подкалывает ли? Потом успокоился и вернулся к прерванному разговору:
– Вот так я снова оказался в цирке. Представь, командир, нашлись люди, которые меня еще помнили! Пятнадцать лет прошло… И номер мой не забыли. Видел на афише: «Единственный в России!»? Сейчас никто этого больше не делает. Были даже некоторые трудности с выпуском в манеж: ведь я работаю настоящими кинжалами, никакой страховки, и повязка на глазах непрозрачная…
– Наверно, девушку-невесту никак не могли найти?
– А вот тут как раз все наоборот: отбоя не было.
– ?
– «Мани-мани-мани»… – пропел Вадим. – А ты-то, командир, как здесь оказался?
– Ну, во-первых, никакой я уже не командир. Вообще, на момент распада нашей Команды мне казалось, что, отойдя от активной деятельности и… э… рассредоточившись, мы достаточно обезопасим себя от какого бы то ни было преследования. У всех есть другие имена, другие биографии, достаточно… э… материальных ресурсов для новой безбедной жизни. Но я ошибался…
Дальше Гера во всех подробностях рассказал Вадиму о событиях последнего времени и заключил:
– Конечно, можно зарыться еще глубже. И право выбора есть у каждого. Моя персона – это не пример для подражания, а скорее исключение. Моя журналистская жизнь и не прерывалась ни на секунду. Как, например, твой цирк: на целые 15 лет… В общем, я появился, чтобы предупредить о реальной угрозе для каждого из нас, о том, что убийственная охота началась…
– Послушай, командир, – Вадим голосом подчеркнул последнее слово, – моя жизнь – это Команда. Я, наверно, каждую секунду ожидал, что вот откроется дверь и на пороге возникнешь ты… Да-да, только без цветов и кавказских поцелуев. Не разочаровывай меня. Лучше послушай, как мои поспешные выводы сообразуются с твоими мыслями и планами.
Вадим подлил кофе в два стакана и закурил новую сигарету.
– Итак, стало понятно, что нас не оставят в покое. Есть несколько тому причин, но достаточно одной: мы слишком много знаем. На роль куропатки в предстоящей охоте…
В этом месте Талеев подумал: «А я почему-то выбрал зайца!»
– …я категорически не согласен. Да и нет у меня вовсе опыта обреченного на заклание агнца! Я – за активное противодействие. Разумеется, всей нашей третью Команды.
– После убийств в Москве мы уже меньше трети, – печально констатировал Гера. – А с моими «мыслями и планами» ты «сообразуешься» на сто процентов.
– Ну, вот и отлично. – Вадим глянул на большие настенные часы. – У-у-у! Не обижайся, командир, до представления меньше часа осталось, мне надо подготовиться. А вот уж потом мы и встречу отметим, и все детали обговорим, и… Ну да об этом после.
– Да, конечно, Вадик. То-то, я слышу, стуки в твою дверь стали просто недопустимо настойчивыми. – Журналист прислушался. – И ведь еще кричат что-то по-латыни.
– Не, это просто обычный цирковой мат. Тебя устроить на представление куда-нибудь в оркестр или на приставной стульчик?
– У меня билет в вашу самую лучшую ложу.
– Какие мы гордые и знаменитые!
– Не, – Гера передразнил Вадима, – просто много «маней».
Талеев не любил цирк. Когда-то в самом раннем детстве очень-очень любил, а потом… Он много раз пытался вспомнить причины этого переломного момента своей биографии, но так и не смог. Просто пришел однажды со школьным культпоходом на представление и… убежал, еле дождавшись антракта. Звери показались маленькими и грязными, фокусник – обманщиком, клоун – безнадежно тупым и наглым, тетки – жирными, а мужики – старыми. Причем безбожно халтурили все, включая дрессированных собачек!