— Ес сэр, — отрезал собеседник на другом конце города. Антон даже мог представить взъерошенную макушку и злые глаза говорившего.
Он нажал «отбой», с горечью перевел дыхание. С сыном отношения не ладились.
Секретарь принесла кофе, поставила на столик у окна и тактично удалилась. Антон стоял, отвернувшись и наблюдал, как парковку пересекает молодая библиотекарь из школы его сына. Виктория Римская. Хрупкая, будто фарфоровая статуэтка, молодая женщина с бледной фарфоровой кожей и перепуганными глазами. Она смешно морщила нос, когда речь зашла о цифрах, и смущалась, когда он обнаружил ошибки в смете.
Ольга, вторая жена Антона, любила книги. После нее осталась большая библиотека. Разноцветные корешки, которые смотрели на Антона с легким укором — он не прикасался к ним с самой смерти Ольги. Думал уже передать в библиотеку, но малодушно откладывал это, словно еще надеясь, что их хозяйка вернется. «Может, появление Виктории Римской — это знак?» — отметил рассеянно.
Вечером, за ужином, спросил у Дениса:
— Как дела в школе?
Парень оторвал взгляд от тарелки, даже не потрудившись скрыть презрительное недоумение:
— Это допрос? Нормально дела…
В столовую, привлеченный резкими голосами Антона и Дениса, зашел лабрадор. Вытянув шею, посмотрел на хозяина, перевел темный взгляд на Дениса и сел рядом с ним, уткнувшись темным носом в колено. Бунька — как по-домашнему звали палевого ретривера Бонифация Болоньезе в семье Илантьевых — вздохнул: ссоры он не любил. Антон, бросив короткий взгляд на собаку, откинулся на спинку стула:
— Учебники получил?
Денис отправил в рот кусок отбивной:
— Сегодня пятнадцатое сентября, — пробубнил, не дожевав. — Как ты думаешь я учился все это время? — парень бросил еще один короткий и злой взгляд, отвернулся. Бунька опустился на пол, положил морду на ноги парня.
«Да, в самом деле, глупо получилось», — отметил про себя Антон, вслух уточнил:
— Слышал, там у вас какая-то история с библионочью намечается… Тебе это интересно?
Парень фыркнул:
— Да вот еще, нудятина. Кому это надо?
Антон пожал плечами, сердце сжалось — хоть сын и ершился, но в кои веки не убегал.
— Не знаю, мне было бы наверно интересно. Встреча с писателем, мастер класс о сюжете или об изнанке писательского мира… — Он посмотрел в потолок, вспоминая, что там еще рассказывала Виктория Римская о своем проекте.
Денис посмотрел на него с подлинным удивлением, но на этот раз без раздражения и показного презрения.
— Тебе? Ну, тогда это точно олдовское занудство, если даже тебе было бы интересно. — Он встал, собираясь уходить. Бунька посмотрел на него вопросительно, намереваясь последовать за парнем.
— То есть, чтобы тебя чем-то заинтересовать, мне просто нужно сказать, что мне это не нравится? Так просто? — Антон усмехнулся. — Окей. Мне категорически не нравится, что ты бросил шахматы…
Сын закатил глаза:
— Это не так работает, отец. Я знаю, что ты на самом деле хочешь, чтобы я занимался шахматами, поэтому твои слова ничего не значат.
Парень взъерошил волосы, сунул руки в карманы широких домашних джинсов и направился к выходу из столовой.
— Но факт самого противоречия моему мнению ты не отрицаешь? — отец выжидательно уставился в спину подростка.
Тот резко обернулся и сейчас прожигал взглядом переносицу, не находясь, что ответить. Не придумав ничего стоящего, просто фыркнул, снова нацепил презрительно-равнодушную гримасу и убежал в свою комнату. Лабрадор, собравшийся было за ним, снова сел, растерянно вильнул хвостом и обернулся на хозяина. Антон бросил сыну в спину:
— Покинув место спора ты автоматически признал собственное поражение. Запомни это! — и подмигнул псу.
Настроение испортилось. Собака подошла к хозяину, подставила под руку лобастую голову, настойчиво предлагая себя погладить.
Антон наклонился и, обхватив пса за шею, уткнулся в макушку — она пахла мокрым лесом и осенью, Бунька недавно вернулся с прогулки.
После смерти Ольги Антон надеялся, что они с сыном сблизятся — у Дениса были не слишком хорошие отношения с мачехой: ревность, помноженная на взаимные претензии, — плохой помощник. Но все оказалось ровно наоборот — Денис перестал общаться, ушел в глухую оборону и игнорировал все попытки отца найти общий язык. «Переходный возраст», — предполагал отец Антона. «У мальчика травма», — подсказывала мать.
А сам Антон понимал, что в какой-то момент упустил сына. Тот и так не мог простить ему развод с матерью, так еще и сейчас, когда он привез его на свою малую родину, к родителям и подальше от столичной суеты, воспринял это как вмешательство в его личное пространство.