Аристель печально вздохнула и показала лапку и остатками цепочки. Понятно, бедолага сбежала от браконьеров, по дороге на радостях нагуляла прибавление и спряталась где попало.
И «где попало» оказалось моей пекарней. Выставлять на улицу животинку у меня не поднималась рука, так что пришлось смириться с неизбежным.
— Ладно, — мрачно решила я. — Оставайся…
Аристель посмотрела на меня жалостливым глазками, и я поправилась:
— Оставайся со всем приданым. Но придется соблюдать несколько правил.
Птица с готовностью закивала.
— Во-первых, никакого сияния. А то все соседи сбегутся.
Дождавшись неуверенного кивка, и мягкого уменьшения света, я продолжила:
— И никакого чириканья! Клиентов распугаешь.
Птичка презрительно щелкнула клювом, но все же кивнула.
— И никакого постоянного проживания! Встанете на крыло и кыш-кыш отсюда, пока соседские мальчишки не поймали.
Тут аристель печально вздохнула и даже не стала спорить.
— Зайду вечером — проверю, — резюмировала я, направляясь к лестнице.
Но, конечно, уже до самого открытия я успела сбегать наверх несколько раз. Теплое одеялко, забытая кем-то вязанная игрушка, тарелка с водой, тарелка с хлебом, чудом завалявшееся пшено…
В какой момент моя пекарня превратилась в птичий отель с трехразовым питанием?
12
День не шел, летел привычно, буднично, суетливо. Я торговала булочками, плюшками и пироженками, время от времени отлучаясь, чтобы что-то забросить в печь или наоборот, вынуть. Каждое тилиньканье колокольчика старалась встретить радостной улыбкой — а вдруг это герцог явился за сладеньким? Но герцог не являлся, булочки заканчивались, а рабочий день подходил к концу.
Наконец, продав последнюю булку, я поплелась наверх проверять моих новоявленных питомцев. Каково же было мое удивление, когда я поняла, что аристелька ничего не съела!
— Ты чего?! — возмутилась я. — Кормящей матери нужно хорошо питаться. Ешь!
И придвинула ей тарелку.
Редкая птичка в ответ лишь вздохнула тоном полным безысходности. И тут до меня дошло.
— Ты это не ешь? — спросила я подозрительным тоном.
Аристелька покачала головой. Кучерявый хохолок печально помотался туда-сюда.
— А что ты ешь?
Птица начала живо рассказывать о своем рационе на птичьем языке. Спустя минуту красивой переливчатой трели я очнулась.
— Все-все, поняла. Поняла, что ничего не поняла.
Хотелось упасть своим графским профиле в подушку, ну в крайнем случае усадить свой графский филей за швейную магию, а придется шагать в городскую библиотеку и изучать аристелей.
Ну вот какой из меня орнитолог, а?
Орнитолог может быть и никакой, а арендодатель ну очень ответственный. Так что, закрыв пекарю на один большой амбарный замок и множество маленьких магических защелок, я отправилась в городскую библиотеку.
В столице городская библиотека была не просто каким-то там скучным архивом поеденных молью и плесенью книженций. Это была королевская библиотека, пафосная и на самом деле очень даже неплохая. Но тут конечно сначала это было место мажористых интеллектуалов, а уже потом библиотека.
На ступенях здания стояли, сидели и всячески кучковались светлые юные умы. Они потягивали из стаканчиков перемолотые овощи, носили пеструю одежду, слабо сочетаемую меж собой, не носили носок и надувались от собственной важности.
Пока я преодолевала ступеньки до входа успела нечаянно подслушать обрывки разговоров этих будущих гениев современности.
— …и мы организовали встречу, чтобы обсудить предстоящую встречу!.. — говорил юноша в нелепом клетчатом костюме.
— …я ем только овощи и фрукты уже третий год и чувствую себя превосходно! — радостно заявляла девушка с пергаментной кожей.
— …и я сказал им, что у мои магически биоритмы не совпадают с концепцией их рабочего графика… — с самым высокомерным видом рассуждал тощий тип.
Сложнее всего, конечно, было идти с серьезным лицом и делать вид, что я ничего не слышу. Но я слышала! И меня просто разрывало от страстного желания совершенно по-плебейски заржать.
Учитывая, что на ступенях городской библиотеки по старой доброй традиции мялись безработные выпускники магических академий, большинство этих крайне важных заявлений по сути своей были сотрясанием воздуха. Вторые-третьи дети аристократов, без шансов на внятное наследство всегда были головной боль власти. А уж когда их концентрация достигала неприличного значения, то можно было смело утверждать, что действие происходит у городской библиотеки.