— В том и дело, что нет.
— Пустое, — отмахивается Марина Юрьевна. — Вы попросту не можете быть плохой актрисой. Вы же проводили детские праздники в качестве аниматора?
— Конечно, — пожимаю я плечами. — Но играть Русалочку, отнюдь не то же самое, что играть синего чулка.
— Представьте, что Вы гадкий утенок. Дело пойдет гораздо проще. Уверяю.
— Ой, мороз-мороооз… — затянула Марина Юрьевна, да так душевно, что невольно на глаза набежали слезы грусти.
Одна я, никому не нужна моя нерастраченная любовь и нежность. Холодными вечерами никто ни согреет, ни обнимет. Матильда Изольдовна не в счет! Эта горгона обниматься лезет в крайних случаях: или, когда что-то натворила, или, когда вкусности пытается выцыганить.
— Не мооорозь меня, — продолжает Жанна, безбожно фальшивя.
Правда наша троица давно переступила черту той стадии, когда за качество вокала может еще быть стыдно. Теперь же главное, чтобы песня от сердца лилась. А она у нас прямиком из этого места, пусть и пение наше похоже на вой загулявших мартовских кошек.
— Не мороооозь меня, — присоединилась я к дуэту под названием «Подшофе»
— Моего коня, — хором пропели мы.
— Так, — Марина Юрьевна уперла руки в бока, обвела нас нарочно строгим взглядом, от чего Жанка стала пьяненько хихикать. — Дамы!
— Жанна, — шикнула я на своего секретаря, локтем ударив неугомонную по ребрам.
— На правах старшей, я ответственно заявляю, что нам пора по домам. Выпивка… — Марина Юрьевна заглянула в свою чашку, для подтверждения своих слов перевернула её, потрясла в воздухе, тем самым показывая недоверчивому зрителю, то бишь нам, что шампанское в ней давно отсутствует и продолжила: — Выпивка закончилась!
— Ой, — отмахнулась Жанна и мечтательно протянула, закусив нижнюю губу: — Сейчас закажем. У меня есть такой славный курьер…
— Нет, — запротестовала на этот раз я. — Марина Юрьевна права. Пора домой.
— За это надо выпить! — воодушевилась Жанка.
Тушите свет! Если мы сейчас не утащим Жанну домой, она сто процентов закажет еще выпивки и тогда домой не уедет никто. А у меня завтра, между прочим, первый рабочий день у Бероева.
Собственно, об этом я и напомнила своим авантюристкам. Сами эту кашу заварили, а отдуваться мне одной?! Ну уж нет. Страдать, так всем вместе.
С горем пополам, уговорив Жанну не буянить, мы вызвали каждой по машине такси и веселой гурьбой вывалились из офиса. Жанка то и дело хихикала, летая в облаках, Марина Юрьевна старательно делала вид, что трезва как стеклышко для надежности придерживаясь за стеночку, ибо без опоры её округлую фигуру кидало со стороны сторону, меня же казалось виски и вовсе не взяло. Хотя кому я вру?! Просто в отличие от Жанны в такие моменты на меня накатывала несусветная грусть. Едва держась, чтобы не зарыдать, я затолкала двух своих собутыльниц в лифт и нажала кнопку первого этажа.
И все было хорошо. Мы себе тихонько ехали, играла легкая музыка из колонок, Жанна что-то мурлыкала себе под нос. Но всему хорошему свойственно заканчиваться. Вот и мы наслаждались вечером, пока створки лифта не отворились и нашему взору не открылась мужская фигура в строгом деловом костюме.
— Марина Юрьевна? — опешил Бероев, оглядев нашу троицу с ног до головы и остановил суровый взгляд своих прекрасных глаз на мне. — ВЫ????!
Oooops.
***
— ВЫ?!
Кажется, протрезвели мы достаточно шустро. И в полнейшей тишине, которая воцарилась после риторического вопроса Егора Сергеевича, лишь испуганная икота Жанны на заднем фоне, давала нам понять, что время не замедлило свой бег, как бы ни было это прискорбно.
Эх, а я уже поверила, что план наш выгорел. Даже свыклась с ролью гадкого утенка, которую предстояло мне завтра отыграть. Какая-то охота получилась короткая. То же самое, если бы при входе в лес, стояла табличка «Птицы нет. Сдохла».
Все же, как он меня узнал? От утреннего образа на мне не осталось и следа. Одежда спрятана в самые глубокие недра шкафа в приемной, макияж повседневный, если не считать красной помады на губах, которую я скорее всего слегка подъела. Да и очков на мне больше не наблюдалось, которые так старательно прятали мои глаза.
Пока мы молчали, створки лифта не стали долго ждать нерешительного гостя, застывшего каменным изваянием на пороге и начали закрываться, почти скрыв меня от сурового взгляда босса. Или уже не босса?
Бероев выставил вперед ногу, останавливая лифтовый произвол и уверенно шагнул в кабину, своей широкой крепкой грудью отрезая нам троим пути отступления. Сдается мне, что мы сейчас хорошенько так влипли. Основательно, я бы даже сказала.