В новой камере его встретила пыль, запахи смазки, непонятные шорохи и седовласый мужчина лет семидесяти. Он рухнул на койку. От одиночества необходимо отвыкать.
Захлопнулась дверь, щелкнул блокиратор. Почесавшись, Николай обратил внимание на соседа. Старик, по первому впечатлению, немного странный — просто образец умиротворенности, которой априори не достичь в арктурианских застенках. Он сидел, обматывал тряпками водопроводную трубу и что-то насвистывал — эдакий отринувший проблемы пенсионер. Почувствовав взгляд сокамерника, обернулся. Улыбка добавила на его лицо морщин.
— Латом Садаранк, — представился он скрипучим голосом.
— Ник Рос. — Охотник внезапно согнулся; боль полоснула огненным клинком. Какая-то зараза пробралась в организм и упорно не хотела даровать покой. Сдерживать тело клещами воли становилось все трудней.
Немного подумав, Латом переместился к своей лежанке, достал из-под рваного матраца замусоленный сверток и развернул обертку. Хлеб.
— Ешь.
— Тебе нужнее. — Николай кивнул. Он еще не старик. Он справится — во славу охотничьей подготовки.
— Да ты посмотри на себя, парень. — Садаранк бережно разместил хлеб рядом с соседом. — Я и то выгляжу лучше. — Он вернулся к ремонту. — Протекает, зараза.
— Помочь?
— Ты ешь давай…
— За что тебя? — Николай на секунду забыл о негласном правиле Фогоса: никаких вопросов о прошлом. Латом улыбнулся в ответ… Разобравшись с подачей воды, вернулся на нары, мирно глянул на сокамерника и пояснил:
— Убийство. Двойное.
— А…? — Рос осекся. Зря полез в чужие дела.
— Мы жили на Броке, планетка такая в девяносто восьмом секторе — арктурианская провинция, если угодно. Я, мой сын Этан и… — Садаранк умолк на долгую минуту. — Этана убили накануне свадьбы. Прислали мне его безымянные пальцы… Я нашел убийц — двоих фабрикантов, крупные шишки в концерне «Алдар» — и пристрелил. На это мне потребовалось девять лет.
Несколько секунд Николай ждал окончания истории — предсказуемой развязки.
— Мне хорошо теперь, — сказал Латом. — Ты веришь в справедливость, Ник?
— В какую из них? — спросил Охотник. В галактике осталось мало того, во что он верил. Вера истончалась с каждым часом, днем — наступит миг, когда она окончательно иссякнет, и тогда родится монстр. Или же смерть приберет к рукам опустошенную тушку.
— Этан любил рисовать… На тюремном контроле у меня отобрали листок с его рисунком…
— Я лягу спать. — Николай устроился на лежанке. Ему вдруг захотелось оказаться в Мегосе — на товарной станции, перед неразгруженным вагоном. Почувствовать ногами шаткость сходней, вдохнуть железнодорожные запахи, услышать гудок тепловоза… И проснуться.
***
Кусок породы мягко упал на россыпь эталовой обманки, едва не зацепив колено новоиспеченного шахтера. Отодвинувшись, Николай сглотнул: в горле пересохло от жары и пыли. Ему нестерпимо захотелось распрямиться, окунуться в прохладу, сделать пару глотков любой жидкости и выбросить пневмоотбойник, из-за которого он до сих пор чувствовал дрожь в руках.
— Работать, скот! — Бригадир смены — заключенный, отмеченный добрым расположением охранников, — прервал беседу с подручными шестерками, чтобы всыпать неизвестному в профилактических целях. Да и кулаки чесались.
— Не суетись, — сказал Николай. — Быстрее транспортера не могу.
Перевозка породы в центральный ствол шахты служила минутным отдыхом — обычный распорядок, чем-то не устроивший бригадира. Мужчина хищно оскалился и был остановлен приятелем.
— Осади, Фэл. Про драку на тридцать пятом уровне слыхал? Говорят, к этому типу приставлена усиленная охрана.
— Где она?
— А думаешь почему нас с недавних пор разводит девять патрулей, вместо обычных четырех?
«Любопытно» — На слух Николай не жаловался. Сказанное заключенными, вынудило его украдкой осмотреться. Если для арктурианцев он и являлся шилом в заднице, то они никак этого не демонстрировали. Но с неуставными телодвижениями лучше повременить. Накликать беду не сложно, сложнее ее пережить.
Звонок — утомительно-пронзительный — возвестил об окончании смены. Сдав шахтерское оборудование, Охотник поплелся в камеру, где его встретят скудный ужин и твердость нар.
— Быстрее, — рявкнул охранник. — Нам еще целую толпу конвоировать.
День умирал, финальную точку в нем поставил щелчок замка. Прислонившись к незыблемой двери, Николай устало глянул на Латома. Их смены разделяли полчаса, что можно почитать за удачу: старик всегда успевал навести в камере порядок. Вот и сейчас он опять торчал у водопровода.