Подкидыш
Никогда не был на востоке. Даже если востоком считать всё, что восточнее Москвы, то всё равно – не был. В Англии был, в Нидерландах… Ну, окей, был ещё в Питере.
Алтай… Не возникает никаких образов, кроме звука горлового пения и этой штуки… Инструмент их народный, что прикладывают к губам шаманы… Не могу вспомнить название. Возможно, я его и не знал никогда. Или это не Алтай, а север?
Самолёт практически пуст. Здесь только «семья». Надеваю наушники. Не желаю ни с кем беседовать. Я здесь единственный «подкидыш». Но Игорь Васильевич благоволит моей персоне, и они терпят.
В бизнес-классе – Артурчик с Региной. Штора отодвинута, и я хорошо вижу их. Регина – его новая тёлка. Молодая, экспрессивная и тупая сука! Осветлённые добела волосы собраны в небрежный хвост, на губах толстым слоем красная помада. У неё хватает бабок на стилиста, но Артурчика заводит именно эта пошлота в ней, и она старается ради «папочки».
Её фирменный комбез в стиле милитари – откровенный намёк на желание поучаствовать в охоте. Уверен, Артур не откажет ей в удовольствии. Регина – полный зашквар! Она мнит себя офицером, потому что «папочка» даёт ей стрелять по живым мишеням. И именно она добивала беременную мачеху того Сергея. Что такое мораль, она не поймёт, даже если погуглит. Такие сложные вещи в её извилину не помещаются. Регина собирает трофеи. У неё есть браслет. На этом браслете несколько крестиков с её жертв, пара серёжек, обручальное кольцо и несколько медальонов.
Ведя языком по стволу пистолета, Регина развлекает Артура. Перехватив ствол, он засовывает его ей в рот. Поглубже. И она, послушно давясь, смотрит ему в глаза.
Наискось от этой парочки сидит Дага. Мрачный дагестанец, бывший наёмник, ультрасексист, радикальный мусульманин. Если бы не его любовь к деньгам, стал бы каким-нибудь моджахедом. Но за «просто так» ему надрываться не хочется. Дага любит кокос, кальяны и бабки! И не любит людей. Никаких. Но особенно женщин. Поэтому он – послушный солдат не пыльной, но кровавой службы. Игорь Васильевич платит ему хорошо.
Чуть поодаль сижу я. А за моей спиной, в самом конце салона, ещё трое. У них наверняка, как обычно, вискарь и «бывалые» беседы. Оборачиваюсь.
Лобов – бывший спецназовец, отсидевший по молодости. Лысый, массивный. Уже немного оплывший, но ещё неплохо владеющий собой и оружием.
Беспредельщик с романтическим именем Рафаэль. Раф… Молодой, ещё борзый пацан, всего года на два-три старше меня. Но с таким послужным, что мне и не снилось. Говорят, очень дружит с ножами.
И самый страшный для меня во всей этой компании – Филин. С виду – весёлый, компанейский, дружелюбный, щуплый дядька на философской волне. Только его холодные глаза под очками-хамелеонами выдают, кто он есть на самом деле. Филин – настоящий офицер. Умный… Я бы даже сказал – продуманный. В пекло не лезет, появляется всегда вовремя и снимает самые сливки. Всегда сам себе на уме. Никогда не лажает. Один из любимцев «папы».
Это Игорь Васильевич настоял на том, чтобы ехал он. Да, официально бригаду возглавляет, конечно же, Артурчик. Но на самом деле именно Филин. Он смотрит мне в глаза и что-то говорит. Снимаю наушники.
– Эй, Малой! Ты чего там один скучаешь? Давай к нам?
– Не… Спасибо. Я посплю.
Дага что-то бормочет, закрыв глаза и перебирая свои чётки. Артур выглядывает в проход.
– Лысый, вискаря нам организуй.
– У нас последняя, больше нет. «Папа» велел не бухать.
– Нда… Но мы ж твари непослушные! – скрипуче смеётся Артурчик и уходит в нос самолёта.
Регина оборачивается, ухмыляясь мне.
– Привет, Малой…
Я старше её на пару лет. Но ей в кайф под**бывать меня. Она, как верная обезьяна, всё повторяет за Артурчиком.
Игнорирую.
– Говорят, у тебя мягкий животик и маленькие яички… Говорят, даже у меня больше!
– Мало того, – поднимаю на неё взгляд. – Я уверен, что тот, кто говорит, ещё и отсасывает твой гигантский член.
– Чего ты сказал? – её рот преобразуется в возмущённую красную дыру.
Вижу в ней жёлтую жвачку. Её папик возвращается с бутылкой коньяка.
– Артур! Малой хамит! – прищуривается она мстительно. – Говорит, ты мне отсасываешь мой гигантский член!
Сцепляемся с ним взглядами.
– Говорят, редкая собака доживает до двадцати… – прищуривается он. – И многие из них гибнут на охоте.
Молчу, продолжая с любопытством разглядывать его.
– Чего пялишься? – оскаливается.
– Представляю, как ты ей отсасываешь. Этот крашеный транс кончает тебе в рот?
Дуло его ствола мгновенно отыскивает мой лоб. Нет, я не бессмертный. И далеко не бесстрашный. Я многого боюсь. Но этого маньяка я парадоксально не могу бояться. Не могу, и всё!