На станцию прибыли, будто вылезли из-под земли: седые, чумазые от пыли. Злобно отряхивались, мылись возле колонки на станции, литрами глотали солоноватую воду и не могли утолить жажду. В магазине был только консервированный сок. Игорь взял банку, пробил отверстие о торчащий из забора гвоздь, стал пить. Живот вздулся, и началась рвота. Вытирая с глаз слезы, слышал, как за спиной прохожий брезгливо сказал кому-то:
— Что за народ эти геологи, даже в такую жару пьют…
Игорь вышел на перрон, в тень, ближе к проходчикам своего звена. Им повезло, они достали билеты. Правда, в общий вагон, но и это — большая удача. Поезда переполнены, тем, кто приедет на вахтовке, скорей всего, придется заночевать на станции.
Проводник, шевеля усами, крикнул, что мест нет и попытался закрыть тамбур перед носом наседающей толпы. Его отшвырнули, набились. Сбавив гонору, он боком пролез вдоль переборки к служебному купе и заперся.
Вагон закупорен, как бочка, не открывается ни одно окно. Попискивают дети. Мужчины разделись до пояса. Струится пот по загорелой коже, застилает глаза, стучит в голове кровь: духота!
— Эй, парень! — тарабанили проводнику. — Открой хотя бы дверь нерабочего тамбура.
— А штраф ты за меня платить будешь? — сквозь переборку прогнусавил проводник.
На стоянках распаренные пассажиры вываливали на насыпь, ловили кожей легкое шевеление воздуха. На ходу в очередь теснились к открытым дверям рабочего тамбура, глотнуть воздуха, как рыбы в ведре, ощутить прохладу. Молодой бригадир поезда, под хмельком, пробился в тамбур, заполненный людьми.
— Почему двери открыты, пра-авадник?
Обиженно мигая, тот суетливо оправдывался, шевеля вислыми усами:
— Ничего не могу сделать! Насильно заперли в купе…
Бригадир изобразил грозный вид, развернувшись к толпе, рыгнул сивухой.
— Почему в вагоне окна не открываются? — вразнобой завозмущались пассажиры.
Бригадир начальственно похлопал себя ладонью по плечу.
— Погоны видите? Кто я вам, проводник, чтобы решать такие вопросы?
Минуту назад нагловатые, проходчики притихли, наткнувшись на начальственный тон.
— Должны же заботиться о пассажирах, раз уж билеты продали? — вежливо заметил Шульц и демонстративно вытер капельки пота с залысин.
— Кто я тебе? — с двойной напористостью наседал бригадир, уловив в голосе робость. — Закрой дверь!
Всегда молчаливый, деликатный, Игорь вдруг резко отбросил руку бригадира поезда.
— Пошел вон! — процедил сквозь зубы, бледнея. — Не смерди сивухой, без тебя нечем дышать.
— Я милицию вызову! — пригрозил бригадир, и глаза его торопливо прикидывали, чего может сделать этот, не то работяга, не то интеллигентик и не могли отнести его к определенной категории пассажиров общего вагона.
— Вызови, — усмехнулся Игорь, — мы тебя сдадим в вытрезвитель. — И, пытаясь удержаться на спокойном тоне, недобро добавил: — И еще напишем в управление Дороги…
— Ты зайди в вагон, — осмелели проходчики, — посмотри, что там делается.
Бригадир развернулся с видом, будто решился на крайние меры, но в его растерянных глазах мерцал страх. Игорь залез на третью, багажную полку. Вверху духота была еще терпче. Пот струйками тек по телу, щекотал кожу, не давая уснуть.
— Не спишь? — высунулась лохматая голова Лаптева. — Мы бормотушки достали: барыга в ресторане за двойную цену продал. Выпьешь?
— Давай, — решился Игорь, — вдруг, усну?!
Хоть чем, хоть как убить бы, уничтожить бесполезное время пути: проснуться в Алма-Ате. Игорь спустился в тесный круг полуголых проходчиков. По рукам ходил липкий стакан, наполняемый Шульцем, работяги приглушенно и добродушно переругивались, оглядываясь на женщин с детьми. Пряча от них глаза, Игорь выпил залпом два стакана, залез на свою полку и уснул.
Он проснулся от громкого, вызывающего смеха Лаптева и изощрённого мата. Возле купе толпились юнцы с нагловатыми глазами.
Какой-то пацан, вызывающе усмехаясь, показал из-под полой рубашки рукоять ножа, обернутого синей изолентой, другой поигрывал куском арматуры. Игорь видел сверху, как в руках Лаптева блеснул складной нож взрывника, как Шульц под шумок отбил под столом дно пустой бутылки.
Бригада ощетинилась.
— Дай я этому щеглу вмажу! — дернулся кто-то.
Хулиганы, не ждавшие такой сплоченности, пошли на попятную.
Лаптев схватил за руку самого шустренького и нахального, выхватил из-за его пояса косой сапожный нож.
— Всадил бы тебе в зад, — вертел острие у его носа, тот вытягивал длинную шею, сторонился, прикрывая лицо плечом. — Всадил бы, да ехать далеко.