— Ко-ля-я! Иди ко мне-е-е!
Динозавр даже присел от неожиданности. В следующий миг кровь его вскипела, он выругался во всю силу голоса, подхватил штык-лопату с короткой ручкой, бросился к забитой рассечке, откинул распоротый вентиляционный рукав, которым были обиты доски, преграждавшие ход.
Одной доски не было. Ясно, кто-то недавно залез, вот и четкий след сапога.
— Ну, Шнапс… Хана тебе! — Динозавр включил садившуюся, плохо подзаряженную лампу на каске, пригибаясь, полез в сырую затхлую выработку. Услышал впереди приглушенный топот, зарычал во тьму:
— Морда лысая, тут тебя и похороню…
Он дошел по рассечке до стояков крепления разлома. Тусклый свет аккумулятора выхватил из тьмы круглые печальные глаза, физиономию с длинным шульцовским носом при богатых кудрях, из них торчали витые рога…
Динозавр с воплем подпрыгнул на месте, стукнулся каской о кровлю, с рыком ринулся к камере, дюжим плечом вышиб обшивку, прыгнул через насос прямо в покачивающуюся на весу бадью. Слышал, как «оно» ехидно так пролепетало вслед:
— Коля! Кайда барасын бе-бе-е! (Куда поше-е-л? Каз.) Бадья вдруг полетела вверх. Динозавр кричал и подгребал воздух лопатой, шурфовой кран выносил его к спасительному квадрату голубого неба.
Хасан сидел в кэша и клевал носом. Было уже жарко, но не настолько, чтобы не подремать в кабине пока напарник настраивается на отгрузку породы. Вдруг трос так резко дернул стрелу кэша, что кран тряхнуло. С дремоты и от неожиданности Хасан включил лебедку на подъем, а когда спохватился, ожидая ряда коротких сигналов — код, означающий возмущение, ревун три раза невнятно рявкнул, подтверждая «подъем». К тому же проходчик почувствовал, что бадья поднимается с грузом.
Хасан отключил пускатель «подъема» даже раньше обычного, увидев высунувшуюся из сруба оскаленную физиономию Динозавра. Но вопреки законам физики и электротехники бадья поднималась вверх. Хасан щелкал отказавшим переключателем, Динозавр взмывал к самому концу стрелы.
Хасан судорожно дернулся под сиденье, к общему рубильнику крана, в предчувствии беды глаза его открывались все шире. Бадья поднялась под самый блок на конце стрелы. Динозавр ловко увернулся от ее удара, но никчемную штык-лопату из рук не выпустил. Автоматика отключения лебедки не сработала. Стрела стала задираться в небо. Динозавр заревел тяжелым басом, шурфовой кран, как катапульта, швырнул его через кабину и замер, обесточенный.
Тем, кто видел все снизу, показалось, что проходчик разделился в воздухе на три части: лопата и прорезиненные штаны разлетелись в стороны от набравшего скорость тела. Динозавр же, описал дугу в воздухе, пропахал животом по бархану, боднул головой в каске дощатую стену уборной. Домик накренился, замер, как бы в раздумье, и упал набок, обнажив срамное отверстие. Хасан бежал к товарищу, его рондолевые челюсти стучали, как ножницы в руках парикмахера.
Лаптев с запозданием отключил общий рубильник участка, и все затихло. В. жуткой тишине на краю зловонной ямы Динозавр поднял голову и с удивлением пробасил:
— Коля! Кайда барасын бе-е-е?
Вечером варили баранину. Он с поцарапанным лицом косился на казан.
— Не могли сказать, да?
— Ты чем слушал? — нахально напирал Шульц. — Я еще утром при тебе рассказывал, как мы с Интеллигентом вытаскивали барана из солончака.
— Откуда мог знать, что у вас хватит ума спрятать его в рассечке?
Скреперную лебедку включаю, слышу: «Коля!». Ты бы от такого тоже, наверно, штаны оставил?
— Ладно, не ной, все обошлось, кости целы! Тебе, как герою дня, дадим голову разбирать.
— Динозавр теперь на всю жизнь калека: как барана увидит, так понос!
А-га-га-га!
— Век бы их не ел, — пробурчал проходчик, но миску с вареной бараньей головой принял. Внимательно рассматривая добродушный оскал черепа, задумался, не замечая, что все притихли и смотрят на него.
Шульц из-за спин, сложив ладони рупором, завыл загробным голосом:
— Коля-я!
Динозавру вдруг показалось, что в мутных вареных глазах вспыхнули лукавые огоньки, а белые губы дрогнули в насмешке.
Паша вошел в тамбур вагончика, пинком отправил под калорифер грязный сапог, валявшийся на пути, толкнул дверь в бытовку. Игорь лежал на лавке, курил и сплевывал в угол, под горячую еще электроплитку с чайником. С потолка черной тучей сорвались жирные мухи. Паша ополоснул кружку чаем, налил.
— Куришь? Раньше не замечал, — спросил проходчика.
— Покуривал, — угрюмо пробубнил Игорь. — Пыль комом стоит в горле, с сигаретой легче откашливается.