— Плохие новости, ребята! Точно знаю, что наш инженер по технике безопасности получил указ: вывернуться наизнанку, но двадцать процентов премии с вас снять.
Лаптев нервно гоготнул:
— Кувалду ему! Мы теперь почти без нарушений — двойной подряд почти готов!
Фокинские злорадно зашумели:
— Хочешь, сейчас, не отходя, назовем десяток нарушений?
— Хоть два: вместо шплинтов — гвозди, по эстакаде, два пролета без ограждений… Передовички!
Они завистливо грубили, а не злорадствовали, и на их слова никто не обратил внимания.
— Не спорь, Миша, — вздохнул Максимов. — Всегда можно найти недостатки и нарушения, если ставить это целью. Тэбэшнику вникать в наши проблемы не требуется, ему только зафиксировать!
Но, оказалось, что найти повод не так легко. Тэбэшник, озадаченный сверху, даже в шурф спустился, а уж вокруг него ходил весь день.
Проходчики смотрели на него зверем, в разговор не втягивались. Внизу было мрачно и сыро. Все ржавое. К чему придерешься? Запишешь замечание, а за него засмеют?! Инженер по технике безопасности двадцать лет был простым бурильщиком, подземки не нюхал, закончил заочно техникум. Он вылез на поверхность, еще походил вокруг и затаился за барханом, чтобы подсечь, как проходчики катаются на бадье… Тут их и… Х-холодно!
Лаптев решил не отдавать свои кровные двадцать процентов и пошел на принцип со зла — а оно плохой советчик. И потому творились на шурфе дела чудные: тэбэшник глазам не верил. Только отгрузились, проходчик выскочил из кабины кэша и как Баба-Яга завертелся по площадке с метлой, пыль поднялась столбом. Инженер приподнял голову, думал, специально завесу ставят, но нет — огражение на эстакаде ремонтируют… Нет бы ему своей рукой попробовать, приварены ли стояки. Теперь поздно!
Хо-ло-дно! Сомнительная, но спасительная мысль пришла ему от неудобства и ветра, шевелящего песчинки на бархане. Еще в июне по этому шурфу было замечание: не хватало скоб, кузница партии не справлялась с заказом подземщиков и приходилось экономить. Пробивали их на крепи ствола через одну. Нарушение проекта осталось неисправленным. Оно, конечно, по здравому-то смыслу, чего эти скобы пробивать сейчас, когда шурф со дня на день начнут разбирать?! Но нарушение — факт. Песок и ветер делали его все весомей, и тэбэшник, отряхнув пыль с живота, поплелся в поселок, писать рапорт с предложением лишить бригаду двадцати процентов премии за октябрь месяц. Там он то ли отогрелся, то ли стал маяться совестью — решил съездить на шурф среди ночи, проверить, не забил ли Лаптев скобы всем назло. Он может и такое отчудить… А вдруг кто на бадье поедет?!
Щуплый, но верткий и жилистый Хасан шел в ночь на пару с Динозавром. Предыдущая смена под конец работы отпалила забой и Хасану пришлось ждать: гудел вентилятор, проветривался шурф. Динозавр, громко швыркая, пил чай. Хасану не сиделось. Последнее время он был нервный, не иначе как хотел вывесить свою зековскую физиономию на доску Почета, доказывал, что три цикла в сутки — пустяк и точил рондолевские зубы на новый рекорд. Динозавр же начинал впадать в спячку — он знал геологию, происки начальства при повышенной зарплате и принимал это как должное.
В нем что-то уже гасло.
Хасан повертелся в вагончике, поскрипел сухой робой, сунул ноги в огромные не по размеру сапоги и затопал в сторону шурфа. Динозавр сладко задремал и вдруг получил тычок в бок. Над ним склонился Касым.
— Хасан уже полчаса, как в шурфе, и ни слуху, ни духу. Вентилятор как работал, так и работает.
Чтобы Хасан полчаса настраивался на отгрузку — поверить трудно.
Динозавр сорвался с лавки и побежал к шурфу. За ним испуганно семенил сухощавый Касым. Присматривались сверху так и эдак. В камере горел свет, и никого. В зумпфе вода подбиралась к лотку. Бадья! А что это там в воде?
Вроде сапог торчит?!
— Ну, ты как скажешь, — задрожал голос Касыма. — Ой, бай… похоже…
Одним прыжком мастер заскочил в кабину кэша, опустил бадью на уровень сруба шурфа. Динозавр скакнул в нее, стрела дернулась от его веса.
Зумпф был полон воды. Один хасановский сапог сорок седьмого размера при падении проходчика зацепился за скобу и сигналил о помощи. Вблизи уже видно было расшеперившееся в воде тело в зеленой робе. Динозавр вытащил его, склизкого, тяжелого, бросил поперек бревна в лебедочной камере. Изо рта Хасана струей хлынула вода.