Хасан плеснул под стол выпаренную заварку из кружки. Динозавр выглянул в окно и неприлично тихо для него сказал:
— Паша идет! Мотается, будто на кочерге.
Хлопнул пустой кружкой по столу Лаптев, все столпились у окна.
Только Интеллигент, полулежа на лавке, молча курил и отхлебывал из кружки терпкий чай.
— Как же с отпалкой? — опять спросил геолог. Снял очки, и лицо его с размытыми, будто заплаканными глазами, стало беспомощным, как гаснущий луч разрядившегося аккумулятора.
Вошел Паша с вздыбившимися серыми волосами и серым лицом в мокрых подтеках, со спрессованным снегом и песком в складках штормовки.
Не здороваясь, вытянул руки над красной спиралью электроплиты.
Проходчики, как лунатики, плавно заняли прежние места, приняли те же позы, в каких слушали геолога.
— Ты что в такую погоду пехом? — криво улыбаясь, спросил Динозавр.
С трудом разлепляя замерзшие губы, Паша проговорил, не отрываясь от плиты: — Плохо дело, ребята!
— Ну, что еще может быть плохо? — взревел бригадир. — Куда хуже?
Опять кто-то на наши деньги пасть разинул?
Паша двумя руками с силой провел по лицу, размазывая песок и пыль, стряхнул ладони над плитой, спираль зашипела.
— В плановом отделе нашли закон — если прямой заработок превышает триста рублей, то все надбавки: полевые, безводные, а они у нас больше ста процентов — снимаются.
Лаптев удивленно присвистнул, и этот свист перекрыл рокот Динозавра:
— А ты что, не знал?.. Я же говорил… Говорил. Думал, нам заплатят, будто мы работаем в ноябре…
— Это что ж выходит? — вскочил Интеллигент. — Что тридцать, что шестьдесят метров за месяц, зарплата одна? Не может быть! — Он плюхнулся на лавку, вытянувшись в струнку, пристально уставился на Пашу.
— Как работать — жолдас, план давай, как деньги получать — все равно пропьешь! — тявкнул из угла Хасан.
Паша крутил головой над раскаленной плитой.
— Я перерыл все справочники — обойти закон невозможно. Закрыть наряд на тридцать метров в счет ноября начальник партии не соглашается. — Он поднял красные, воспаленные глаза. — Получите деньги только за погонные метры, ну и премия, конечно. Грамоты дадут, если хотите.
— Мы в городе этот месяц работали, да? Почему не хотят платить надбавки, которые получает каждая уборщица в поселке?
— Против нашей логики и здравого смысла — закон! — взяв себя в руки, печально изрек Интеллигент.
— Будто закон не для людей придуман?
— Он всегда против нас! — оскалился Хасан.
— Что разорались? — зарокотал Динозавр. — Ведь Отан Берибаевич обещал…
— Ничего он не обещал. А то, что говорил «молодцы» — ни к чему не обязывает. Он за вас премию получит, я — тоже. Вам отдам — ваши деньги!
— В бадье я видел твою премию, — заорал Динозавр. — Куда раньше-то смотрел? Я же предупреждал. Салага… Не знаешь, как наряды закрывают, а туда же… Начальники…
Голос у Паши дрожал, тающий в волосах снег, вместе с песком тек по лицу. Может быть, это были слезы.
— Вот бараны, сами себя по рукам бьют, — шум стал обреченно утихать.
— Еще подряд называется?!
— Я же говорил, — не унимался Динозавр, — за два месяца спокойной работы получили бы вдвое больше. Так нет, расшумелись: рекорд им подавай! — Изобразил на красной роже масленую улыбку рекордсмена с первой полосы газеты и завихлял бедрами. — Сколько раз зарекался бросить геологию, так нет, чуть запахнет весной — вожжа под хвост.
— Моя вина! — шмыгнул носом Паша. — Нужно было сразу о деньгах вести разговор. Недоглядел… Салага… Все правильно. Были бы у меня деньги на сберкнижке — отдал бы. Нет их. Ну, убейте — так мне и надо!
Проходчики притихли, но вот из угла блеснул челюстями Хасан:
— А что, справный, молодой, ряха рязанская, на отвальную замаринуем под шашлык?!
Робко хихикнули несколько прокуренных глоток. Только Игорь с сочувствием посматривал из угла, понимал — рабочие пошумят и успокоятся, а Паше его ошибка, как нож под сердце.
— С этой экономией заработной платы, — тихо выругался геолог, о котором все забыли, — в плановых отделах и бухгалтериях на нас смотрят, как на кровных врагов. Они по копейке с вашего рубля имеют и вполне серьезно возмущаются, что нам дают возможность работать, а мы еще и деньги требуем. — Его не слушали, и он смущенно пробормотал, доводя высказывание до логического конца: — Условия для обдираловки существуют — потому и контингент в этих отделах подбирается соответствующий: нахалы, горлохваты, рвачи!