Мои наблюдения прервали приближающиеся шаги и звук открываемого глазка в двери моей камеры. Некоторое время кто-то смотрел на меня, затем шторка глазка закрылась. Открылась дверь, и оттуда донесся голос дежурного:
– На выход, лицом к стене!
Стоя у стены в коридоре, пока конвоир закрывал дверь камеры, я оглядывал обстановку, но ничего интересного не увидел. Вдаль уходил, освещенный тусклым светом зарешеченных лампочек, ряд серых дверей камер, обитых железом с выведенными на них белой краской, трафаретными номерами. В конце коридора виднелась дверь и железная клетка с окошком, в которой за столом сидел контролер. Мы направились в его сторону.
– Этого в суд на арест, – сделал дежурный пометку в журнале напротив моей фамилии.
Еще несколько длинных темных коридоров и вот теплый летний воздух ворвался в мои легкие. Мы вышли в тюремный двор, но не успел я вдохнуть полной грудью, как оказался в уже знакомом фургоне, разделенном на две части решетчатой дверью из стальных прутьев. Тут уже сидели несколько человек заключенных. Конвойный с автоматом АКСУ[1] на коленях расположился по другую сторону решетки, лениво развалившись на сиденье возле двери фургона. Он со скучающим видом поглядывал в окно, за которым проплывали улицы большого города, наполненные шумом и суетой его жителей и машин. Мне их видно не было, но воздух свободы, врывающийся через приоткрытое стекло, будоражил все существо после времени проведенного в каменном мешке тюрьмы, и требовал действий.
– Вот он шанс сбежать! – решил я для себя.
– А что такое, на арест? – спросил я у сидевшего рядом невзрачного мужичка лет пятидесяти в старом спортивном костюме.
Судя по многочисленным татуировкам в виде перстней, украшавшим пальцы его рук, он был давно в курсе тюремной жизни.
– Первоход что ли? – хмуро глянул он на меня и, видя мое недоумение, добавил:
– В первый раз попал?
Я утвердительно кивнул, и он ответил:
– На арест, значит, суд на время следствия выберет тебе меру пресечения в виде ареста, и будешь в камере париться, пока твое дело не рассмотрят.
Машина резко затормозила возле здания суда и начала сдавать задним ходом во двор. Заключенных выводили по одному. Конвоир с автоматом стоял у открытой двери фургона, а двое других с кобурами на поясе у входа в здание. Выпрыгнув из машины и оглядевшись, я успел заметить, что вместо ворот у въезда во двор стоит автоматический шлагбаум с будкой, в которой сидит охранник. Я прикинул, сколько времени мне понадобиться, чтобы добежать до него, и получилось, что за полминуты справлюсь, если по мне не начнут стрелять.
– Шевелись! – ткнул меня конвойный стволом автомата в спину, и я оказался в коридоре, а затем в тесном боксе без окон, где уже на деревянной лавке сидели мои товарищи по несчастью.
По одному, их заводили в зал судебных заседаний, а затем, сразу оттуда вели обратно в фургон. Для конвойных и для заключенных это было рутинное действие, которое повторялось каждые два месяца следствия. Для меня же это был шанс сбежать, поэтому я внимательно следил за конвоирами, выжидая момент.
Выкрикнули мою фамилию, и я на ватных ногах вышел из бокса. Два конвоира с пистолетами на поясе ведут меня по коридору. Значит третий с автоматом на улице у фургона. Клетка в зале судебных заседаний. Ее дверь закрывают наручниками. Только – бы не надели их на руки, когда буду выходить. На окнах решетки. Отсюда дергаться бесполезно.
Входит судья в черной мантии.
– Встать, суд идет! – пищит худосочная девица секретарь.
Встаю, сажусь. Знакомое лицо следователя за столом напротив. Рядом помощник прокурора в синем пиджаке с погонами. Что-то читают по бумажке. Адвокат, надвинув на нос очки, разглядывает какой-то журнал. Не вслушиваясь в их бормотанье, исподтишка наблюдаю за конвойными.
Один пожилой лысый и грузный сидит, на лавке тяжело дыша. Кобура торчит из-под свисающего пуза. Этот не опасен. Чтобы достать пистолет, ему придется полчаса разгребать свой жир. Второй молодой худощавый стоит у клетки, кобура на боку. Этот, похоже, быстрый. Интересно, у него патрон уже в патроннике? Если да, то это плохо.