Во рту стоял привкус водки, а голова раскалывалась от боли. Тем ни менее, тело чувствовало себя отдохнувшим. Я сел на своем ложе, раздвинул кусты и оглядел противоположный берег озера. Туристы уже уехали, а солнце медленно опускалось за горизонт. Самое время подкрепиться, но еды не было кроме последней конфеты, которую я приберег на черный день.
Оставив одежду в кустах, я медленно вполз в озеро, окунулся с головой, и некоторое время блаженно лежал в воде, раскинув руки и наслаждаясь прохладой. Головная боль постепенно отпускала, но на смену ей лезли неприятные мысли, от которых было не уйти.
– Куда я бегу? – спрашивал я сам себя, – что теперь делать и как быть?
Ответов на эти вопросы я не находил, да и голод, терзавший постоянно, мешал думать о чем-то кроме еды. Еще немного и это станет единственной темой, о которой я смогу думать, поэтому вопрос с провизией надо было решать немедленно, а об остальном можно позаботиться потом.
Во время моего ночного марша, по пути изредка попадались автостоянки и кафе. Они были ярко освещены огнями, поэтому я издали замечал их и обходил по лесу. Тогда я старался держаться от них подальше, резонно полагая, что там меня будут искать в первую очередь. Теперь же мне ничего не оставалось делать, как попытаться добыть там пищу. Как это сделать я не знал, и решил для начала понаблюдать за какой-нибудь стоянкой.
Одевшись и подхватив свой самодельный вещмешок, я побрел в сторону шоссе, размышляя о том, как добыть пропитание. В общем – то выбор был невелик. В моем положении попадаться людям на глаза было рискованно, а значит, придется воровать. Никаких угрызений совести я не испытывал, привычно оправдывая себя нуждой и голодом. После сбора еды на кладбище все остальное для меня было сущей ерундой, тем более что другого способа я не видел.
И вот я лежу за валуном и наблюдаю как внизу у дороги, возле щитового домика с надписью «Кафе», низкорослый кавказец в закопченном фартуке жарит на мангале шашлык. Несколько большегрузных автомобилей стоят рядом на стоянке и их водители, не желая тратить деньги в кафе, самостоятельно готовят себе ужин. Их газовые горелки стоят на бамперах грузовиков и шипят синим пламенем, разогревая кастрюльки и сковородки с домашней едой, заботливо приготовленной женами дальнобойщиков.
Подъезжает еще несколько фур и со стоянки доносятся голоса и смех водителей, остановившихся на ночлег. Некоторые открывают свои фургоны и, достав оттуда матрацы, стелют себе постели в кабинах машин. Они собираются группами, весело гогоча, ужинают и выпивают.
Солнце опускается за горизонт. Быстро темнеет и я уже готов скатиться к стоянке вниз по песчаному откосу. Но в этот момент на столбе у кафе загорается фонарь, который освещает часть площадки в том месте, где я собрался бежать.
Выругавшись про себя, я отползаю немного в сторону, туда, где откос зарос кустами, тянущимися вниз до самых мусорных контейнеров возле кафе. Оставив свой мешок наверху, я начинаю медленно на четвереньках пробираться между редкими кустиками, стараясь не шуметь. Все ближе голоса водителей и звяканье посуды. Я не смотрю на них, медленно передвигаюсь, чувствуя, как песок оползает сверху и сыпется в ботинки. Кусты становятся все ниже, и вот я уже двигаюсь ползком, отталкиваясь ногами и цепляясь руками за колючие ветви. Впереди, буквально в десяти метрах возвышаются два мусорных контейнера, от которых до ближайшего фургона всего два шага, но шаги эти придется делать под светом фонаря.
Затаившись за мусорными баками, я наблюдаю, как водитель машины, открывает свой фургон, и, достав оттуда увесистый баул, начинает копаться в нем, извлекая из его недр палку копченой колбасы, буханку хлеба и еще что-то, в целлофановом пакете. От всех этих вкусностей идет такой аромат, что у меня начинает кружиться голова, и возникает желание встать, подойти к машине и просто попросить поесть. Но еще в лесу я дал себе зарок, по возможности не иметь с людьми никаких контактов, ибо, как известно, чем больше людей видело беглеца, тем легче его поймать.
Водила тем временем, оставил баул на полу открытого фургона и направился в сторону кабины, где уже звякали ложками несколько его коллег, один из которых, чавкая, рассказывал какой-то анекдот. Они громко хохотали и толкались вокруг примуса с шипящей на нем яичницей, производя много шума, что меня искренне радовало. От них меня закрывала кабина КАМАЗа, на бампере, которого они устроили стол. Их взгляды были обращены к нему, но стоило только кому-то слегка повернуть голову влево, он тут же увидел бы мусорные баки, за которыми сидел я. Можно было попытаться, конечно, незаметно проскользнуть, но рисковать я не хотел.