- Конечно, можно! - деланно возмутился Игрок. - Вот что: пока я пересматриваю события последних полутора недель, отвлекись и попытайся вспомнить, через что прошёл Марк и на что он способен. И тогда, может быть, ты перестанешь говорить такие неуместные глупости.
И он потянулся к стоящему рядом столику, чтобы налить себе вина.
Марк. I
I.
В тот давний, давний день мне исполнилось одиннадцать.
Если бы я знал, как всё пойдёт дальше - я бы возненавидел этот возраст, в котором мне придётся... Пришлось застрять на долгие века. Хотя дело на самом деле не в возрасте. То, во что я в итоге вляпался, гораздо, многократно хуже. Но тогда я всего этого не знал. И мне просто было весело. Никаких особых празднеств по этому поводу никто и не думал устраивать - не хватало ещё, чтобы жители самого бедного квартала благословенного Амитерна устраивали торжество по поводу того, что какой-то мальчишка родился одиннадцать лет назад. Но мне было достаточно одного знания об этом. Почему? Это совсем просто. Я стал старше, а значит, ещё на один год приблизился к той дате, когда смогу пойти служить в армию Императора.
Если честно, мои друзья относились к этим идеям скептически, утверждая, что в армии я вряд ли добьюсь чего-то большего, чем звание рядового. При этом, правда, сами они грезили точно тем же и все их насмешки, очевидно, были обусловлены исключительно природной вредностью. Ну а мне доставалось больше всех - потому, что я был самым младшим в компании.
Наш мальчишеский лидер - Октавий - был старше меня на три года. Даже, если быть точным, на три года и два месяца - то есть, он уже перешагнул рубеж первого совершеннолетия и, по сути дела, никто бы не удивился, если бы он уже покинул нашу компанию. По закону он уже вполне мог жениться, а зная это, некоторые могли бы вообразить, что возиться с более младшими взрослому человеку не пристало. Некоторые - но не Октавий. Роль вождя всех детей бедного квартала его вполне устраивала, ну а нас вполне устраивал такой вождь. Сильный и ловкий, решительный, беспощадный к тем врагам, которые могли быть у детей, но всегда справедливый к своим "подчинённым". Ни в коем случае не снисходительный! Не стоит путать эти два понятия. Кроме того, у Октавия было то, чего не было у нас всех - привычка держаться с окружающими так, будто он если не сам Император, то, по меньшей мере, его незаконнорожденный сын. Злые языки говорили, что настоящим отцом Октавия был не солдат, погибший девять лет назад, а некий раб, с которым его мать провела ночь, пока её муж был в походе. Так или иначе - мать растила сына в одиночку, опираясь лишь на помощь добрых соседей, и за всё это время Октавий выслушал огромное количество рассказав про мужество и доблесть его отца-солдата, и никаких упоминаний ни о рабах, ни о других претендентах на сердце матери, кроме того единственного, с которым она когда-то связала свою жизнь. Так что все слухи, надо полагать, были только лишь слухами - их всегда было много в этих местах.
Итак, Октавий был нашим мудрым и справедливым правителем. Однако отказать себе в удовольствии подначить меня, когда я вновь заводил разговор про своё будущее и про армию, он не мог, как не могли сделать этого и другие мои друзья. Мне кажется, они дразнили меня этим даже в тот день. Тогда я, кажется, сильно обижался, но, если б знать, что произошло дальше, я бы, наверное, подумал, что дружеские дразнилки - лучшее, что могло произойти. Фактически, я и сейчас так думаю.
На тот момент нас было трое. Я, Октавий и Никиас.
О Никиасе тоже стоит рассказать поподробней. Правая рука Октавия и его лучший друг с самого раннего детства, он славился тем, что не боится ничего. Вообще ничего. То есть, конечно же, в какой-то мере все мы этим хвастались, ведь то, что дети Рима не ведают страха, было известно всем и каждому. И всё-таки какие-то определённые моменты пугали каждого из нас: крысы, отцовская хворостина, угроза падения небес. Лично я всегда боялся двух вещей: тёмных закрытых пространств и того, что пророчества моих друзей по поводу моей военной карьеры сбудутся. И так каждый из нас - стыдясь этого в душе, но чего-нибудь - да боялся. Но только не Никиас. Ему не были присущи не только страхи, но и даже осторожность в какой бы то ни было мере. Он мог спокойно стоять на краю бездонной пропасти, сунуть руку в огонь - он будто бы не понимал, почему этого не следует делать. Нет, наивным дурачком он вовсе не был - напротив, ему был присущ острый и скептический ум. Просто его совсем не страшили ни боль, ни возможность смерти. Страх отсутствовал у него даже в рефлексах. Например, даже самый смелый может на секунду испугаться, если подстеречь его за углом и неожиданно выпрыгнуть с громким устрашающим криком. Потом, конечно, он опомнится и постарается треснуть обидчика по шее за такие шутки, но это потом, а в первую секунду на лице обычно поселяется испуганное непонимание, и человек инстинктивно отшатывается, не давая возможной опасности достать себя. Всё так. Только вот к Никиасу это никоим образом не относилось - при неожиданных выкриках или хлопках в лицо он оставался совершенно невозмутимым, таким же, как и всегда. Конечно, что творилось у него в душе - никто не знал, но если не было причин предполагать, что он боится, но скрывает страх - зачем же это вообще предполагать? Времена были простые, да и сами мы были бесхитростными и открытыми. Поэтому Никиаса без лишних промедлений объявили тем, кто не ведал страха никогда и нигде.
Сам он к этому званию относился совершенно спокойно, нос не задирал и даже свою безбашенность проявлял лишь там, где это нужно, не демонстрируя своё бесстрашие просто ради самой этой демонстрации. Больше всего другого он уважал ум, а потому и был всегда тенью Октавия. Итак, как я уже говорил - в тот момент нас было трое.
Мы шли к холмам. Город хорош для мальчишки, но настоящее веселье, по нашему общему убеждению, могло быть только за городом, то есть там, где за нами никто не присматривает, никто на нас не кричит и вообще не мешает заниматься тем, что приятно и полезно нам самим. Поэтому мы шли к холмам.
Вообще холмообразных образований вокруг нашего города было немало. Но когда кто-нибудь из нашей компании бросал фразу "А давайте пойдём к холмам", все сразу понимали, что речь идёт о вполне конкретном месте, где мы стабильно собирались несколько раз в неделю. В отличие от прочих, эти холмы были немного выше, так что им вполне можно было присваивать звание маленьких гор, ну а кроме того, в них были вырыты пещеры. Самое же интересное состояло в том, что мы не знали, кто именно, когда и зачем эти пещеры вырыл. Да никто в городе не знал - это было чем-то вроде местной легенды. В том, что пещеры созданы искусственно - никто даже не сомневался... Во всяком случае, если он хоть раз видел эти пещеры своими глазами. Но вот насчёт того, кто же их создал, каждый имел в голове свою версию. Помнится, я сам придерживался совершенно фантастической теории о том, что пещеры вырыло мистическое племя наездников на гигантских змеях. Ну а как же! Форма пола и стен в пещерах были совершенно округлые - именно такие, чтобы там могла проползти змея... Если она, конечно, в ширину с хорошего быка. А вот потолок мало того, что не вписывался в эти круглые контуры, имея сверху что-то вроде углубления и придавая тоннелю вид капли, так ещё и был хорошенько укреплён досками.
- Смотрите сами! - не раз доказывал я друзьям. - Змея ползёт снизу, ей нужна круглая поверхность. Она сама по форме как длинная, гигантская колбаса! Она как раз помещается в проход! А вот всаднику, который восседает на её спине, не хочется быть расплющенным, и он прорывает сверху место для себя. Потому снизу тоннели такие ровные и естественные, а сверху явно вырыты вручную, да ещё и подбиты досками! Со змеи даже и доски прибивать удобнее - она лежит себе спокойненько, даже не двигается, а ты ходишь по ней и прилаживаешь укрепления.