И снова ехать нужно было Антонову. На этот раз с ним отправился Ермек, который с утра рвался в зону боевых действий, но его не пускал Демушкин. Кроме того, в рейс взяли сержанта-парашютиста из дополнительной охраны посольства, которую прислали с самого утра.
Смышленого и добродушного сержанта звали Окобе. Он оказался незаменимым в этой поездке. Когда машину пытались на улице задержать патрули или ополченцы, Окобе почти по пояс высовывался из окна автомобиля, размахивал автоматом и грозно вскрикивал: «Дорогу! Свои едут!»
Сообщение оказалось верным. Вооруженные ополченцы, не искушенные в тонкостях дипломатического обхождения, бесцеремонно выгнали из шестиэтажного жилого дома всех, у кого была белая кожа, и под ружьями двух сторожей портовых складов держали пленников в страхе и унынии в ожидании указаний сверху. А те, истомленные солнцепеком, жаждой и страхом, сидели и лежали прямо на пыльном асфальте двора.
Среди них оказались две семьи наших специалистов из порта, и одна знакомая Антонову польская пара, муж с женой, приехавшие в Дагосу по коммерческим делам.
Полный энергии Окобе без колебаний взял на себя решение судьбы задержанных.
— Этих освободить немедленно! — приказал сторожам, ткнув пальцем в сторону наших и поляков.
Во дворе поднялся ропот недовольства, вокруг Окобе стали собираться люди.
— А как же мы? Почему держат нас? В чем мы виноваты?
Ободе обвел взглядом столпившихся вокруг него — хмурых, небритых мужчин, изнуренных женщин, детей… Строго посмотрел на сторожей:
— Кто распорядился задержать этих людей?
— Никто. Мы сами… — неуверенно сообщил один из охранников, озадаченный решительным тоном сержанта. — Белые ведь… Вот и задержали.
— Остолопы! — рявкнул Окобе, передразнил: — «Белые ведь…» Разные бывают белые. Пора уже понимать. Это государственный дом, и люди, которые в нем живут, нашей стране пользу приносят.
И энергично, как дирижер оркестра, вскинул над головой повелевающую руку:
— Освободить всех! И немедленно!
И, обращаясь к мгновенно оживившейся толпе пленников, улыбаясь во весь рот, по-мальчишески искренне радуясь своей неожиданной высокой освободительной миссии, провозгласил:
— Идите, товарищи, спокойно по своим квартирам! Вас больше не тронут.
Когда они возвращались в посольство, на одной из улиц из придорожных кустов по их машине сделали несколько выстрелов. Кто стрелял, разобрать было невозможно, но Окобе и не собирался разбираться — просто ответно дал очередь из автомата по кустам. Он выполнял свой долг: охранять тех, кого ему поручили.
— А ведь там могли быть и свои, — пробормотал Ермек.
Когда они подъехали к зданию посольства и осмотрели машину, то обнаружили три дырки от пуль, причем одна была под самой крышей кабины — вошла вблизи заднего стекла и, пронзив потолочную обшивку, видимо, застряла в корпусе.
— Чуток бы ниже — и в затылок, — спокойно определил Ермек. — Вот это да!
Две физиономии, Ермека и Окобе, сияли, как два ясных солнышка, сейчас и Ермек переживал свой звездный час. Он, Ермек Мусабаев, был в бою! Но, входя с Антоновым в приемную посольства, мгновенно придал лицу обычное невозмутимое выражение, лениво спросил коменданта:
— Ну как вы тут?
— Ничего! — улыбнулся Битов. — Пока живы. А как вы погуляли?
— Тоже ничего… — небрежно обронил Мусабаев. — Правда, пальнули в нас, но промахнулись, на самую малость…
И медленно пересек вестибюль с легкой развалочкой.
Антонов про себя усмехнулся: теперь у Ермека будет рассказов на всю жизнь.
По вестибюлю нервно расхаживал по-прежнему обряженный в свою аэрофлотскую форму Кротов. Но форменная рубашка его и брюки были мятыми, в пыли, а на одном погоне не хватало пуговицы. Кротов временами бросал напряженный взгляд на стоящий на столе Битова телефон, и было ясно, что ждет он важного звонка.
— Я видел Сураджу, — сказал Антонов. — Он сообщил мне, что вас били. И здорово?
Кротов мрачно усмехнулся, с досадой махнул рукой:
— Приложили маленько… Да разве в этом дело?
— А в чем?
Аэрофлотчик не ответил, снова бросил взгляд на телефон, потом на настенные часы и вдруг решительно направился к двери, ведущей в глубь здания.
Битов, проводив его взглядом, усмехнулся:
— Тоже рвется в бой! Только вряд ли посол его сейчас отпустит. Да еще в форме. Опять побьют.