— На таком уровне, как Камов! — подсказал Антонов.
— Да, на таком уровне, как Камов, — без всякой тени самодовольства подтвердил геолог.
— И что же вы обнаружили в этой первой папке?
Камов поднял руку с выставленной вперед ладонью, словно призывал к неторопливости:
— Рано! Рано пока об этом говорить. Мне еще нужно хорошенько в этой пыли поковыряться, а потом над найденным хорошенько поломать голову. Говорю чиновнику: «Эту папку положите в самое надежное место и берегите пуще всего». Он вдруг заинтересовался: «А что вы в ней нашли?» А я ему: «Что нашел, то уже не потеряем — оно в моей голове!»
Хлопнула дверь, и в приемную в сопровождении сестры-мулатки вошел Аревшатян. На лице Гургена застыло странное выражение: была в нем какая-то легкая, даже, пожалуй, веселая таинственность, а под усами угадывалась лукавая улыбка.
— Пойдемте! Сейчас для вас будет сюрприз…
— Сюрприз? — удивился Антонов. — От брата президента?
— Нет! — махнул рукой Аревшатян. — Я его осмотрел, сделал что нужно. Все с ним теперь в порядке. Сюрприз вас ждет в другом месте.
Больную иностранку поместили в отдельную палату, что было необычной роскошью в этом вовсе не привилегированном заведении. Видимо, сыграла роль белая кожа потерпевшей, а скорее всего визитная карточка Антонова.
На квадрате подушки четко выделялось узкое, бледное лицо в окладе густых темных волос. Губы женщины при появлении гостей медленно растянулись в улыбке, приветливой и покойной.
— Разрешите вам представить, — Аревшатян повел подбородком вначале в сторону стоящего рядом с ним Антонова, — наш консул Андрей Владимирович, затем в сторону Камова, — э…
— Доктор наук Алексей Илларионович Камов, — пришел ему на помощь Антонов и вдруг поймал себя на том, что и Аревшатян, и вслед за ним он, Антонов, обращаются к женщине по-русски.
— Здравствуйте, господа! — сказала женщина слабым голосом тоже по-русски. В ее голосе красиво перекатывалось старомодное «р». — Я рада с вами познакомиться. Меня зовут Екатерина Иннокентьевна. А фамилия Тавладская.
Она чуть приподняла руку и сделала легкий приглашающий жест.
— Садитесь, господа!
Рука у нее была худая и маленькая, длинные ногти на пальцах без маникюра. Антонова поразил ее голос, удивительный, редкого тембра, нежно звенящий.
Напротив кровати у стены стоял диван, и обескураженные Антонов и Камов под веселым взглядом Аревшатяна покорно опустились на него. У Гургена в этот момент был такой вид, будто он и выдумал всю эту шутку.
— Я вам безмерно благодарна, господа, за то, что вчера вы пришли мне на помощь и даже доставили сюда. — Женщина чуть прищурила в улыбке большие необычного зеленого оттенка глава. — И даже не знали, кто я такая…
— Это наш долг… — пробормотал Антонов. — В подобной ситуации национальность не имеет значения…
— А кто вы такая? — вдруг напрямик спросил Камов. — И фамилия и имя у вас русские…
— Я и есть русская! — подтвердила женщина. — Такая же, как и вы.
— Но… — начал Антонов и запнулся.
— Но… — пришла ему на помощь женщина, — но не советская, гражданка Канады. А мой родной дядя Николай Николаевич Литовцев, с которым я ехала вчера из Монго, русский по национальности, а по гражданству — француз. Сегодня с утра он меня здесь навестил. И с ним был консул Франции…