— Как тебя зовут?
— Вообще-то Филом. Но наши окрестили Филином. Так и зови.
В щель забора, за которым они прятались, хорошо просматривалась довольно оживленная городская улица. Транспорта не было совсем, наверное, его полностью вытеснила в городе подземка, зато пешеходы шли довольно часто.
— Чтобы выбраться из города, нам придется пересечь здесь улицу. Другого пути нет. А это опасно. Если ты сказал правду, по всему городу объявлена тревога, и здесь нас ждут.
Филин достал пистолет, пересчитал заряды и снова сунул его в карман. Ротанов хмуро слушал его и все никак не мог оторвать взгляд от огромного, в полнеба, красноватого чужого солнца, висевшего над крышами.
— И давно вы так ходите по городу?
— Как?—не понял Филин.
— Да вот так, с оружием.
— Все вас ждали... Когда вы там про нас вспомните, на своей Земле... Лет пятьдесят и ходим. Не больно вы спешили... Мне доктор говорил, что рано или поздно вы прилетите, только я не шибко верил...
Ротанов почувствовал скрытый упрек в его словах, но промолчал. Не пришло еще время для объяснений... Он по-прежнему не знал, чьи интересы отстаивал этот человек, против кого и почему взял в руки оружие...
С того места, где они стояли, хорошо просматривалась улица в обе стороны, и ничего подозрительного на ней не было. Впрочем, Ротанов вообще не знал, что здесь считается подозрительным, и поэтому полностью положился на Филина. А тот все не спешил выходить и продолжал разглядывать одиноких прохожих. Ротанов отметил, что люди шли быстро, не обращая внимания друг на друга, и как-то слишком уж отчужденно. Обычно в таких изолированных маленьких городках толпа разбивается на небольшие, объединенные общим разговором группы. Здесь этого не было... Филин тронул его за рукав.
— Как только выйдем на улицу, ни в коем случае не спеши. Иди быстро, как все здесь ходят, но не спеши. Ни к кому не подходи, ни на кого не обращай внимания, но самое главное—не спеши и не смотри по сторонам, иначе тебя сразу заметят. Ко мне не подходи ближе трех шагов, что бы ни случилось, даже если начнется стрельба. Ну, пошли! Да, и запомни на всякий случай, мало ли что. Если выйдешь из города один, к нашим нужно идти все время на север, километров сорок. Выйдешь на посты — скажешь, тебя Филин прислал. Ну, давай.
— Подожди. Минута дело не решит... Скажи мне сначала, что там было в контейнере на складе?
Из всех вопросов, вертевшихся на языке, Ротанов выбрал этот и теперь с напряжением ждал ответа. Но филин только покачал головой и посмотрел на него неприязненно.
— Этого я тебе не скажу. И у наших ты об этом лучше не спрашивай. Раньше нужно было прилетать, вот что. Пошли! Некогда нам разговаривать!
Он сунул пистолет за пазуху и весь сразу преобразился. Во всем его облике появилась деловая сосредоточенность. Плечи он откинул назад, и в походке обнаружилась та целеустремленность, которая была свойственна большинству прохожих. Стоило ему шагнуть на улицу, и он сразу же затерялся, слился с толпой.
Выждав немного, Ротанов пошел за ним следом, стараясь в меру сил подражать Филину. Но у него получалось плохо, не было многолетней практики, и вообще он не понимал, почему нельзя проскочить улицу с ходу. Филин зачем-то дошел до перекрестка, потоптался на месте и, неожиданно юркнув между прохожими, сразу оказался на той стороне. Боясь потерять его в толпе, Ротанов прибавил шагу, но перед перекрестком ему на плечо легла чья-то тяжелая рука.
— Стой!
Не оборачиваясь, Ротанов пригнулся и резко рванулся в сторону. Почти сразу выстрелил Филин с противоположной стороны улицы, кто-то за спиной Ротанова упал. Сбившаяся на перекрестке толпа бросилась врассыпную. Когда она рассеялась. Филина нигде не было видно. Понимая, что нельзя терять ни секунды, Ротанов шагнул в ближайший подъезд. Не раздумывая, поднялся по лестнице примерно до середины и рванул первую попавшуюся дверь. Он был почти уверен, что никто не заметил в сутолоке, как он исчез. Филин выстрелил специально, чтобы отвлечь внимание на себя...
Дверь подалась без всякого сопротивления, от неожиданности он с силой захлопнул ее за собой. Несколько секунд стоял в полумраке, тяжело дыша и с горечью думая о том, что, пока не разберется здесь во всем, он будет обузой, слепым котенком, и кто-то, вызволяя его из беды, будет вынужден подставлять себя под удар... Он дал себе слово, что это не будет продолжаться слишком долго...