А как дело к полночи подошло – совсем невмоготу стало. Пошедший по телу легкий озноб постепенно перешел в настоящую трясучку. Голова стала раскалываться от боли, а пересохшее горло прямо пылало. Несколько кружек холодной воды, которые он опрокидывал в себя раз за разом, ничего не изменили, наоборот, жар разлился по всей груди. Степан со страхом почувствовал, как начинают опухать и гореть не только руки и ноги, но и лицо, а язык, неимоверно распухая, заполняет весь рот. Он испуганно заметался по сторожке, срывая разом ставшую тесной одежду и обувь. Спасаясь от жара, выскочил во двор, забегал по нему и, уже не контролируя себя, бросился к забору, отделявшему склад от леса. Ударами кулаков и ног, не чувствующих боли, выломил две доски и нырнул в проем. Он бежал без дороги по летнему, залитому луной лесу, наклоняясь все ниже и ниже, чувствуя, как удлиняется, вытягивается его лицо, наливается весом все тело, но одновременно прибывает и неимоверная сила, позволяющая так легко его нести.
Какая-то вспышка в мозгу, мгновенное исчезновение всех страхов, болей и сумятицы человеческих мыслей. И он уже мчится на четвереньках, нет, не на четвереньках, а на четырех мощных лапах, кажущихся голубыми в лунном свете. И лишь одна жажда продолжает мучить его – но теперь он нестерпимо хочет не обычной холодной воды, а той – теплой, красной, пахучей жидкости, которая бывает внутри добычи. Где эта добыча, где?! Да вот же она, сама спешит навстречу с глупым тявканьем. И слишком поздно понимает, кто перед ней. Поджимает хвост, бросается назад, но он достает ее одним прыжком. Бьет лапой, перекусывает горло и пьет, пьет…
Проснулся Степан перед самым рассветом. Открыл глаза – и тут же с омерзением вскинул лицо, которое почти упиралось в какую-то окровавленную шкуру. Вскочил на ноги, испуганно огляделся. Он знал эту поляну, что была в полуверсте от склада, – ходил на нее за березовым соком. Но как он попал сюда сейчас, в такое время? Откуда перед ним эта растерзанная собака?.. Оттирая испарину со лба, он машинально скользнул рукой по лицу и почувствовал что-то запекшееся, засохшее на губах и усах, глянул на ладонь – красное. «Кровь?.. Кровь!..» И, внезапно вспомнив вчерашний припадок, вдруг соединил все воедино. Сжал голову руками, рухнул на молодую траву и принялся бессильно кататься по ней, колотя кулаками по земле.
Вернувшись на склад, он первым делом забил дыру в заборе, а потом долго и тщательно мыл руки и лицо. Вечера он ждал с ужасом, но ничего больше не произошло.
Высшая школа Лемара, которую он заканчивал в этом году, конечно же, кардинально отличалась от начальной. Цель начальной заключалась в том, чтобы, постепенно и накрепко вбив в мозги своих подрастающих подопечных полный кодекс морально-нравственных правил и законодательных норм, воспитатели приучили их во всех случаях жизни оставаться законопослушными, честными, порядочными, ответственными и в то же время чуткими, внимательными и отзывчивыми существами – идеальными гражданами родной планеты и всего межгалактического содружества. Конечно, вместе с этими качествами, как в любой школе, они освоили огромный пласт знаний и технологий, присущих гуманоидам восьмой ступени развития. Но не зря сами же воспитатели в шутку называли свою начальную школу фабрикой биороботов: их ученики были похожи друг на друга, как цветы одного растения – привлекательные, располагающие, тянущие свои лепестки только к свету, – и, увы, одинаковые! Одинаковые во всем…
Такая одинаковость, понятное дело, была совсем не нужна огромной, очень разноцелевой и разноликой космической системе. Поэтому Высшая школа Лемара, которая существовала и до Великой реформы, ставила другую задачу – на базе практически состоявшегося идеального гражданина, воспитанного начальной школой, создать индивидуальную личность, развив творческие задатки и генетические предпосылки к тому или иному виду деятельности. Каждый юниор или юниорка (так принято было называть учащихся высшей школы) проходил глубокое тестирование на генном уровне и в соответствии с заключениями аналитической системы получал рекомендации на дальнейшее обучение. У кого-то был только один вариант, у кого-то несколько, на выбор, но в любом случае выходить за пределы этого вердикта юниор не имел права. Такой подход тоже признали единственно правильным. Да и на самом деле, зачем учить кого-то на космического навигатора, если у него задатки биокибернетика? Тратить немалые педагогические и энергетические ресурсы, чтобы потом получить посредственного специалиста?