Тестирование показало, что ему лучше всего заняться изучением биосистем, хотя, понятное дело, внутри этой науки существовало великое множество направлений. Он остановился на изучении существ негуманоидного типа, сосуществующих с гуманоидами в десятке соседних галактик. Проблема была и интересной, и актуальной: колонизируя все более удаленные звездные системы вместе со своими собратьями по разуму и развитию, лемарцы оказывались на новых планетах и сталкивались каждый раз с новыми существами, которых иногда иначе как дикими назвать было нельзя, но они подчас были единственными хозяевами и аборигенами новых миров. А миры эти были богаты необходимыми лемарцам ресурсами или очень интересны необычными биоценозами, редкостными эндемиками, эволюционными процессами. И тогда – хочешь-не хочешь – приходилось срочно изучать доминирующих аборигенов, чтобы сосуществовать рядом с ними в своих целях.
Последний год учебы он провел в сплошных экспедициях подобного рода, перескакивая с одной планеты на другую и пытаясь увидеть и изучить как можно больше перед главным своим назначением. Потом был первый лемарский год работы в галактике М-11 звездной системы Q-12 на недавно открытой планете-океане U-27, где хозяйничали разумные рыбы, создавшие собственную государственную систему. Жгучий интерес к этим очень необычным, но, как показало время, довольно примитивным и недалеким существам перерос в долгие месяцы болтанки в плавучем модуле и неистребимое желание поскорее собрать всю необходимую информацию, осуществить положенные контакты с говорящими рыбами и ступить на родную твердь Лемара.
И вот тут-то он попал на глаза, а точнее, в компьютерную систему Службы создания семей, поскольку достиг совершеннолетия. Уже на второй или третий день в его холостяцкий модуль без приглашения и предварительного запроса телепортировался один из сотрудников этой службы и заявил, что в соответствии с Законом о семье вопрос о его женитьбе решен и ему подобрана идеальная генетическая партнерша. Какие-либо возражения в подобных случаях не принимались.
На следующий день поздно вечером появилась Она. Расстегнула дорожный скафандр и выпорхнула из него в облегающем комбинезоне небесного фиолетового цвета, который выигрышно облегал идеальное тело. Электронные сваты и впрямь угадали даже внешние его предпочтения – у нее были золотистые длинные волосы и редкого голубого цвета глаза. Она протянула ему руку, улыбнулась, словно давнему и доброму знакомому, вежливо отказалась от предложенного ужина – «Так поздно я не ем. Вредно для фигуры» – и прошла в спальный модуль. Когда он, чуть помешкав, вошел следом, она уже лежала на ложе, накрывшись полупрозрачной простыней.
Он выключил освещение и постарался вспомнить все, чему учили в Высшей школе на курсе практической сексологии. Он просто обязан был в этот первый их вечер сделать максимум приятного для партнерши. Судя по всему, она тоже изучила этот курс на высший балл и действительно идеально подходила ему во всех смыслах.
Кажется, это было совсем недавно: осевшие весенние сугробы, сиротливо и неприкаянно бредущий по ним пестун, изгнанный медведицей из берлоги… Но сколько уже раз лето сменило зиму? Может, десять, а может, пятнадцать? Зверь не умел считать и не знал этого, но чувствовал – немало. Он взматерел, потяжелел, шкура его из рыжеватой превратилась в темно-бурую и уже несла на себе отметины и медвежьих свадеб, и лосиных рогов, и разных других превратностей судьбы. Он многому научился и многое узнал, но каждый весенний выход из берлоги был как бы новым рождением – явлением из лона матери-природы, которая заботливо и бережно хранила его в своем чреве все самое трудное время года. И каждую весну как бы заново всплывали в памяти, прокручивались в лобастой голове главные события, отмеченные звериным счастьем, а чаще – болью, цепочка которых и определяла для него череду прожитых лет.
В первые годы, помня о своем раннем сиротстве и изуродованной ноге, так и оставляющей до сих пор отличный от всех, вывернутый почти поперек след, он панически боялся людей и торопливо уходил от самого дальнего запаха и звука. Но потом несколько раз случайно столкнулся с ними в ягодниках и по тому, как люди с криками бежали в противоположную сторону, понял, что они тоже почему-то его боятся. Может быть, в них или в нем что-то изменилось? Решив проверить, он снова и снова выходил на людей, и каждый раз те проворно исчезали, оставляя и рассыпая из своих странных чаш ягоды. Осмелев, он стал по-хозяйски загребать эти брошенные ягоды в пасть, а потом даже бить и давить громко хрустевшие и звеневшие чаши.