Можно заметить, что многие изречения Иисуса совпадают с этими историческими элементами, то проясняя их, то сами объясняясь ими. Эти факты создают общий (но важный) контекст, в свете которого следует истолковывать учение Иисуса. Иисус не только говорит: он действует, с ним происходит то или другое. Истолкование изречений без учета этих важных контекстуальных факторов всегда будет ложным. По сути, многие странные истолкования, предлагаемые современными учеными, требуют игнорирования фактов и евангельского контекста.
Иные ученые не только отделяют речения от контекста, но и заявляют, что сами речения записаны неверно. Порой эта идея вырастает из спорного предположения, что передача учения Иисуса из уст в уста напоминала современную игру в «испорченный телефон»: при устной передаче информации от ученика к ученику, от одной группы верующих к другой смысл искажался, пока наконец в Евангелия не попало совсем не то, чему учил Иисус на самом деле.
Шемарьяху Талмон, исследователь иудейских древностей, пришел к следующему выводу относительно основателя Кумранской общины и позднейших записей его учения (т.е. Свитков Мертвого моря): «кумранские свидетельства не поддерживают утверждений современных теоретиков [исследователей Нового Завета] о продолжительной устной передаче и о том, что записанные учения якобы "противоречивы и взаимно исключают друг друга"»[4]. Выводы Талмона вполне соответствуют всему, что нам известно об иудейских учителях и методах обучения.
Конкретный пример
Однако некоторые речения обладают специфическим контекстом, и этот контекст важен для понимания их смысла. Пожалуй, классический пример этого — притча о злых виноградарях. Некоторые ученые попросту отказываются рассматривать ее в евангельском контексте. Они предпочитают вырывать ее из текста, ставить в иные, гипотетические, контексты, а затем угадывать, каким могло быть ее первоначальное значение. Естественно, истолкования при этом возникают самые разнообразные — иной раз почти комические.
Притча о злых виноградарях особенно важна, поскольку в ней идет речь об отвергнутом и убитом сыне. Имел ли Иисус в виду самого себя? И если так — что это сообщает нам о том, как он понимал свою сущность и роль? Считал ли он себя сыном хозяина виноградника, то есть Сыном Божьим? Как видим, эта притча способна внести серьезный вклад в христологию.
Евангельский контекст притчи дает на все эти вопросы утвердительный ответ. Да, Иисус именно себя подразумевал под сыном хозяина виноградника, отвергнутым и убитым арендаторами. Учитывая символизм притчи, в которой виноградник — Израиль, хозяин виноградника — Бог, а арендаторы, отказывающиеся подчиняться хозяину, — первосвященники, Иисус, несомненно, стремился охарактеризовать себя не как просто еще одного вестника, посланного Богом Израилю, но Сына Божьего, которого религиозные вожди Израиля вознамерились убить.
Рассмотрим саму притчу и те толкования, которые дают ей различные ученые, пытаясь понять ее без отсылок к евангельскому контексту. Мы увидим, что их труды и излишни, и безуспешны. Напротив, все свидетельства однозначно подтверждают тот смысл притчи, который легко вычитывается из нее в контексте новозаветных евангелий.
Вот как читается притча о злых виноградарях:
1И начал говорить им притчами: некоторый человек насадил виноградник, и обнес оградой, и выкопал точило, и построил башню [Ис 5:1–2], и, отдав его виноградарям, отлучился. 2И послал в свое время к виноградарям слугу — принять от виноградарей плодов из виноградника. 3Они же, схватив его, били и отослали ни с чем. 4Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. 5И опять иного послал; и того убили; и многих других то били, то убивали. 6Имея же еще одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. 7Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. 8И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника, 9то же сделает хозяин виноградника? — Придет и предаст смерти виноградарей, и виноградник отдаст другим. 10Неужели вы не читали этого в Писании:
Камень, который отвергли строители, Тот самый сделался главою угла,