— Ладно, давай уже не начинать по второму кругу. Как вы встретились?
— Да не знаю, как встретились.
— Ты думай, Кабан.
Кабан задумался. Процесс выдумывания истории увлек его.
— Ну, поскольку я его не видел, видно, он к нам в Малиново зачем-то приехал. Я к нему подошел, говорю, эй, ты, дай закурить, потому что не местный. А он мне…
— Кабан, так подробно не надо. Вот я пишу: «С убитым познакомился 10 июня».
Пальцы Выхухолева задолбили по клавиатуре. Та кряхтела и потрескивала: было видно, что долго она такого отношения не выдержит.
— Когда, днем или вечером познакомились?
Похмельный прикинул: день он еще как-то помнил, заходил к Жабоеду, они с ним кумекали за политику и никакого постороннего хмыря рядом не просматривалось. Потом он выпил пару капель, память ему отказала, и больше четких воспоминаний не было.
— Пиши, Выхухолев, что вечером познакомились. Около восьми вечера. Приехал, он значит, в село, вопрос, конечно, как приехал, ведь автобусов уже не ходит, а если на машине приехал, так люди бы знали. Другой разговор, если сам пришел, пешком, тогда люди могут не знать. Ты бы поговорил с людьми, Выхухолев.
— Это неважно пока. Вот я пишу: «С убитым познакомился 10 июля». Что делали вместе?
— Не знаю. Что мы могли делать? Не в танчики же играть. Не дети же.
— Ясно. «Сразу после знакомства начали предаваться совместным возлияниям».
— Я вообще-то абы с кем не пью, Выхухолев. Вот с тобой бы точно не пил.
— Неважно, Кабан, ну оказался хорошим человеком, решил ты с ним выпить. Что дальше? Как в магазине оказались?
— Ну ясно, как, — Кабан вздохнул. Ему было стыдно новым для него типом стыда — стыдно за то, что он совершил, за что вроде как нес моральную ответственность, но чего не помнил. — Решили мы магазин вскрыть.
— Почему?
— Ну ясно, почему. Не в танчики же играли. Не дети.
— Значит, так пишу: «Решив продолжить возлияния, совместно, организованной группой лиц, мы задумали кражу со взломом». Так?
— Ну, похоже так.
— Я тогда дописываю: «Поскольку денежных средств для покупки спиртного не имелось».
— Складно.
— Не складно, — Выхухолев расстроенно хлопнул по столу рядом с клавиатурой. — Херня у нас с тобой получилась, Кабан.
— Почему? По мне так очень даже.
— Потому, что у убитого было бабло. Нашли сто тысяч белорусских рублей и пятьдесят долларов США в кошельке.
— Зачем мы тогда магазин вскрывали?
— Вот я о том же.
— Могли спокойно пойти и купить себе. Причем водовки.
— Могли. Придется тебя помариновать, Кабан, пока чего лучше не вспомнишь. Негодный из тебя писатель.
— Не надо мариновать. Бери другой компьютер, пиши за мной.
Выхухолев послушно открыл новый документ на компьютере.
— Готов печатать?
— Давай.
— Значит, предавался я возлияниям, никого не трогал, под ночь возникло желание догнаться, денег не было, это правда, решил совершить поход в магазин. Открыл магазин, а там этот хмырь.
— В магазине?
— Да.
— А что он в закрытом магазине делал?
— А ты напиши, что магазин уже взломан был. Он взломал, а я только пришел, смотрю, какой-то городской магазин наш грабит. Вот я его и порешил. В помощь милиции.
Выхухолев взвесил версию Кабана. Она открывала длинную и нудную перспективу по выяснению того, кто был грабитель и почему вскрывал магазин. Дело об убийстве превращалось в дело о вынужденной самообороне или даже о выходе за пределы необходимой обороны при попытке предотвратить преступление. При этом Кабан из подозреваемого превращался в свидетеля, что Выхухолева категорически не устраивало. Наконец, вместо преступления, раскрытого по горячим следам силами РОВД, он получал очевидный висяк с невнятными ролями участвующих в нем лиц, включая убиенного.
— Не, Кабан. Это сказка какая-то у тебя получилась.
— Почему сказка?
— Ну ты представь, два человека идут бомбить магазин в одно и то же время. Причем один при этом убивает другого за то, что тот бомбит магазин. Не, Кабан, не верю.
— Слушай, отпусти ты меня?
— И что, потом самому сидеть выдумывать? Не, будешь ты у нас в участке париться до посинения, тулуп вон взял…
Кабан надолго задумался. Сюжет с убийством занимал его все больше. Он раскраснелся и начал полностью вживаться в роль преступника. Ночь, карканье ворон, лунный свет, кровь — все это захватывало его.
— Выхухолев, я понял!
— Что ты понял?
— Верни ту старую бумагу, что мы печатали.
Милиционер с радостью обнаружил, что не успел удалить документ. Кабан увлеченно продолжил: