Шукалевич ушёл от него почти в ужасе, потому что не мог понять: то ли Улли гик, который ничего за пределами монитора не видит, то ли, наоборот, гик, который всех видит насквозь. Это было исключительно забавно: некто явился прощупать почву и осознал, что с той стороны почву не только уже прощупали, но даже успели окопаться и протянуть колючую проволоку. Николас только что не рыдал от смеха и умиления. Он тоже не знал ответа, но его это не волновало. Достаточно было уверенности в том, что Улли на их стороне.
И тут плюс-поле уступило обаянию товарища Лауфера: связь восстановилась. Голограмма-заставка в углу исчезла, воздух в зале вспыхнул, плотное свечение собралось в бешеный пламень звезды, растеклось по орбитам, спаялось в планеты… Теперь по залу плыла, мягко просачиваясь сквозь головы Народного правительства, голографическая модель системы. Условная, конечно, модель; реальное расстояние между небесными телами было куда больше, а корабли – куда меньше… На миг Николас почувствовал себя на уроке в школе. Вот они, три планеты, Циалеш – внутренняя, защищённая от метеоритов двумя лунами, следующие незамысловато называются Двойка и Тройка. Двойка – голый камень, на котором копают гелий-3, последнее время его копают почти исключительно осуждённые… Тройка – газовый гигант, вокруг которого крутятся десять ледышек-спутников и станция внешней связи, с начала изоляции – единственное их окно в мир… в Двенадцать Тысяч миров.
А за Тройкой, медленно приближаясь к лысине товарища Кейнса, плыло нечто ещё.
Этцингер потрясённо выругался.
Остальные молчали.
Улли закрыл дверь зала и понуро прошагал к своему месту. «А Шукалевича нет, – отметил Николас, – начупра внутренней безопасности не пригласили. Сейчас Легерт доложит об инциденте, и мы будем разговаривать серьёзно…» Спектакли, которые им порой приходилось разыгрывать перед Стерлядью, доводили Реннарда до исступления.
Кейнс откинулся на спинку кресла. У него так болела голова, что это было видно.
– Арни, – велел он, – рассказывай.
Легерт выпрямился.
– Двадцать пятого циа в ноль часов тринадцать минут по местному времени станция при сканировании обнаружила неизвестный движущийся объект. Объект был распознан как корабль биотипа вида «скат» подвида «бабочка». На стандартные позывные корабль не отвечал, требование сменить курс не выполнил, продолжал продвигаться к Циалешу. Когда он приблизился к орбите Двойки, дежурный командир согласно уставу приступил к выполнению плана «Коса». На перехват вышло звено…
– И что? – полушёпотом спросил Морелли.
– Поскольку «бабочка» не выходила на связь, командир звена дал предупредительный залп. Согласно уставу, – повторил Легерт. – В ответ мантиец атаковал. Но ввиду наших превосходящих сил был вынужден сменить курс и отступить.
Арни замолчал и нервно облизнул губы.
– Ты скажи, что потом было, – хрипло велел Кейнс.
– Командир звена принял решение преследовать противника. Выйдя из оортова облака, мантиец прыгнул в плюс-пространство, что сделало дальнейшее преследование невозможным.
Повисло молчание.
«Вот те раз, – думал Николас. – Про погоню он не знал, только про бой».
– На списанных истребителях ещё того Союза в оортовом облаке за «бабочками» гоняться, – озвучил его мысли Морелли. – Арни, твоим парням жить не нравится?
Легерт передёрнул плечами.
– Они летают на списанных машинах, Джанкин. Они все безумны.
«Не в этом дело, – думал Николас. – Военные пилоты вообще безумны, нормальные люди не бывают настолько храбрыми, даже Фрайманн не любит космос. Не в этом дело».
– Что-то «бабочки» разлетались, – сказал Кейнс. – К дождю…
– Вторая за год, – откликнулся Симкин. – Что они здесь делают?
Это был вопрос Николасу. Николас беззвучно вздохнул: он не любил говорить на собраниях, тем более когда не было Доктора. Зачем Доктор только ввязался в эти игры с подпольем, ему здесь место, он тут в тысячу раз нужней, хотя бы потому, что ни одного другого психиатра товарищ Кейнс не подпустит к своей лысой башке…
– Выходят на связь с резидентами, – ответил Николас ровно. – Либо у них какие-то проблемы, либо они собираются форсировать инфильтрацию. Я склоняюсь к первому варианту.
– Это почему? – Кейнс открыл глаза, и Реннард снова остро пожалел, что здесь нет Доктора.
– Схемы инфильтрации известны. Мантийцы внедряются в образование, промышленность и контрразведку. Наши научные круги чисты, рабочее движение всецело на стороне революции, а контрразведкой руководит Стерлядь.